– Рана не зарастет, если станешь размахивать топором. – Калда бросила иглу в чашу рядом и вытерла руки об испачканный кровью фартук.
Я уставилась на нее:
– Но мне нужен топор.
– Держи в этой руке щит. – Майра нахмурилась, кивнув в мою сторону.
– Я не пользуюсь щитом, – отгрызнулась я. – В правой руке у меня меч, а в левой – топор. И ты это знаешь. – Изменю тактику, и меня убьют.
Калда вздохнула:
– Тогда рана вновь откроется, мне придется снова ее зашивать.
– Отлично. – Я встала, натягивая рукав на опухшую руку и стараясь не морщиться от боли.
Воин из племени Аска, дожидавшийся своей очереди, уселся на скамейку, и Калда принялась зашивать порез у него на щеке.
– Слышал, сегодня ты удостоилась милости Сигра. – Этот мужчина дружил с отцом. Все в нашем племени с ним дружили.
– Да, – ответила Майра и вероломно улыбнулась. Ей нравилось, когда я смущалась.
Я не знала, что сказать.
Он слегка коснулся моей здоровой руки костяшками пальцев, я в ответ дотронулась до его плеча.
Мы выскользнули из шатра, оставив удушливый смрад позади, и двинулись к лагерю. Заходящее солнце раскрасило небо теплыми цветами, и в животе у меня заурчало от голода, когда ветер донес до нас ароматы готовящегося на костре ужина. Отец дожидался меня перед пламенем.
– Увидимся утром. – Майра пожала мою ладонь и поспешила прочь.
– Возможно, – ответила я, провожая ее взглядом. Я не была уверена, что воины Рики не нападут на лагерь до рассвета.
Скрестив руки на груди, отец стоял у костра и смотрел на огонь. Он вымыл руки и лицо, но на его одежде по-прежнему виднелась грязь и засохшая кровь.
– Все в порядке? – Он вскинул косматые брови.
Я кивнула, стягивая через голову перевязь. Он отстегнул кожух для топора у меня на спине и, осторожно взяв мою руку, принялся разглядывать ее.
– Все в порядке, – сказала я. Он не часто беспокоился обо мне, но я всегда чувствовала, когда он действительно встревожен.
Он убрал непослушные волосы с моего лица. Конечно, я была воином клана Аска, но все равно оставалась его дочерью.
– С каждым днем ты все больше похожа на мать. Готова?
Я устало улыбнулась. Если отец верил, что это Сигр отправил ко мне душу Ири, значит, я тоже смогу в это поверить. Я слишком боялась другой правды, затаившейся на задворках мыслей.
– Готова.
Плечом к плечу мы направились в другой конец лагеря. Со всех сторон я ощущала на себе взгляды, но отец не обращал внимания на соплеменников, и я понемногу успокоилась. Шатер для проведения собраний, служивший клану временным ритуальным домом, располагался на краю лагеря. Из отверстия в крыше в вечернее небо струился белый дымок. Эспен, словно огромная статуя, застыл под его сводами, жрец Тала стоял рядом с ним. Глава нашего клана был величайшим из воинов, старейшим предводителем Аска трех поколений. Он вскинул голову и коснулся длинной бороды.
– Аги, – приветствовал он моего отца, не двигаясь с места.
Отец вытащил из-под рубахи три монеты и протянул мне. Подошел к ним и приветственно стиснул плечо Эспена, и Эспен ответил ему тем же, а затем заговорил. Я не расслышала, о чем шел разговор, но от взгляда, который он бросил на меня поверх отцовского плеча, мне вдруг стало не по себе.
– Элин.
Я вздрогнула. Хемминг ждал у входа в хлев.
Я сунула монеты в его ладонь, и он бросил их в массивный кошель, висевший у него на поясе.
Он улыбнулся мне, у него не хватало одного переднего зуба, который ему две зимы назад выбила лошадь.
– Слышал я, что случилось. – Он перешагнул через загородку и схватил за рога светло-серого козленка. – Этот подойдет?
Присев на корточки, я внимательно оглядела животное.
– Переверни его. – Хемминг потянул козленка к себе, и я покачала головой. – А как насчет того? – Я указала на большого белого козла в центре загона.
– Этот стоит четыре пеннингра. – Хемминг старался не выпустить из рук упиравшегося козленка.
Тяжелая ладонь легла на мое плечо, и, вскинув голову, я увидела отца, оглядывавшего загон.
– В чем дело?
Хемминг выпустил животное и выпрямился под взглядом отца.
– Он стоит четыре пеннингра.
– Это лучший?
– Да, Аги. – Хемминг кивнул. – Лучший.
– Пусть будет четыре пеннингра. – Он вытащил еще одну монету и бросил Хеммингу.
Я забралась в загон, чтобы помочь юноше удержать козла около ворот. Отец взял его за один рог, а я за другой, и мы вместе потащили его к алтарю, сооруженному в центре шатра. Здесь уже вовсю пылал костер, его пламя лизало дрова и грело через жилет, хотя на воздухе было холодно.
– Могу я присоединиться? – За спиной послышался голос Эспена.
Отец обернулся, и его глаза слегка расширились, но затем он кивнул.
Жрец тоже подошел к нам, не сводя с меня глаз.
– Ты оказала большую честь Сигру, уничтожив его врагов, Элин. А он в ответ оказал честь тебе.
Я нервно кивнула, закусив губу. Раньше жрец никогда не говорил со мной. В детстве я боялась его, прячась за спиной Ири во время ритуальных церемоний и жертвоприношений. Меня ужасала мысль о человеке, сообщавшем простым смертным волю богов. Боялась того, что он может увидеть во мне. В моем будущем.
Эспен встал у меня за спиной, и мы потащили животное к большому корыту около пылающего огня. Отец достал из-под рубашки маленькую деревянную фигурку моей матери и протянул мне. Я вытащила точно такую же фигурку Ири и поставила обе статуэтки на камень прямо перед нами. Во время жертвоприношений я вспоминала о матери. Она рассказывала историю о богине клана Рики – Торе, вырвавшейся из горы в фонтане огня, вслед за чем потоки пламени ринулись во фьорд. Сигр восстал из моря, чтобы защитить своих людей, и каждые пять лет мы сражаемся с кланом Рики в честь него, навеки объединенные кровной враждой.
Я плохо помнила маму, но ночь ее гибели ярко запечатлелась в моей памяти. Мне запомнились толпы безмолвных воинов Херджа, глухой ночью ворвавшихся в нашу деревню, лунный свет, отражавшийся от их мечей, их бледные, словно у мертвецов, лица на фоне толстых меховых накидок, наброшенных на плечи. Помнила, как мама лежала на скамейке, а свет постепенно угасал в ее глазах. Отца, перепачканного ее кровью.
Я сидела, сжимая в объятиях еще теплое тело матери, а воины Аска преследовали врагов до зимнего моря, но те исчезли в его темных водах, словно демоны. Нам и раньше случалось переживать вражеские набеги, но такое произошло впервые. Они пришли не грабить, они явились с единственной целью – убивать. Пленных они принесли в жертву своему богу. Никто не знал, откуда они, и люди ли это вообще. Эспен повесил тело одного из них на дереве у входа в деревню, и его кости до сих пор болтаются там, с негромким стуком покачиваясь на ветру. С тех пор мы не видели никого из племени Херджа. Возможно, бог, пославший их, остудил ярость. И все же при одном упоминании о них кровь застывала в жилах моих соплеменников.
