– Кто ты? – Слова хриплым карканьем вырвались из груди.
Он замер, жесткие черты его лица выглядели мрачными в тусклом свете.
Горячая слеза поползла по моей щеке.
– Кто ты моему брату?
Прежде чем ответить, он поджал губы, его руки замерли на моем плече.
– Он мой брат. И если из-за тебя его убьют, я перережу тебе глотку, как должен был поступить еще в Аурвангере.
Глава 7
Когда я открыла глаза, рядом никого не было. Слабый утренний свет просачивался сквозь щели между деревянной крышей сарая. Я села на столе и задрожала, снова ощутив сильную пульсирующую боль. Я засунула руку под рубашку и осторожно прикоснулась к горячей, воспаленной ране в плече. Чуть ниже виднелись свежие швы на раненой руке. Я потерла руки друг о друга, чувствуя, что на запястьях, стертых тугой веревкой, начала нарастать нежная, розовая кожа.
Я опустила босые ноги на холодную землю и соскользнула со стола. Мои башмаки стояли на аккуратно свернутом жилете около пустого очага в центре сарая. Деревянная фигурка Ири, которую я носила под рубашкой, стояла на столе рядом со мной. Я схватила ее, проведя большим пальцем по крохотному лицу, и снова заморгала, потому что все вокруг заволокло пеленой. Я ощутила болезненный укол в самое сердце. Ири был жив. И не просто жив. Он предал нас. Всех нас.
Мальчик, с которым я провела все свое детство. Юноша, с которым сражалась бок о бок. Он был хуже, чем враг. И наша общая кровь, текущая в моих жилах, теперь была для меня подобна яду.
Через щели в стенах я видела спящую на склоне снежной горы деревню клана Рики. Темно-зеленые сосны стояли за домами, словно частокол.
Я с трудом натянула башмаки, скрипя зубами от боли, сковавшей левую половину тела. Ребра сильно ныли после падения с лошади. Возможно, я снова их сломала. Добравшись до двери, я осторожно отодвинула засов кончиком пальца, но дверь не открылась, когда я надавила на нее. Ее чем-то подперли снаружи. Забившись в угол, я обхватила себя руками, покрепче прижав к себе раненую руку. И принялась ждать.
Деревня медленно оживала. До меня доносились крики домашнего скота, требующего свой корм, и скрип железных кастрюль, раскачивающихся на деревянных перекладинах над утренними кострами. Воздух наполнился ароматом жареного зерна, и мой желудок сжался от боли. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с подступающей тошнотой.
Через несколько часов, проведенных на полу в холоде и сырости сарая, я услышала голос Ири. Дверь распахнулась, впуская внутрь дневной свет. Седовласый мужчина в чистой черной рубахе вошел внутрь. Он был слишком стар, чтобы сражаться в Аурвангере. Его глаза ощупывали мою фигуру, скорчившуюся в углу, наверное, я напоминала испуганного зверька.
– А от нее вообще будет толк? – Его губы зашевелились под густой бородой. – Руна говорит, что вчера ее ранили стрелой.
Ири вошел в сарай следом за ним, нагнувшись, чтобы не задеть низкую притолоку, и бросил на пол вязанку дров. Он помылся, аккуратно заплел волосы в косы, от его одежды веяло чистотой.
– Она выглядит сильной. Она воин Аска.
Он сказал что-то еще, что я не расслышала, с головой погрузившись в свои мысли, словно ветер бушевавшие у меня в голове. Ири с Рики. Ири ведет себя как мой тюремщик.
Старик снова взглянул на меня, размышляя.
– Руна также рассказала, как она получила эту стрелу.
В глазах Ири вспыхнуло нескрываемое раздражение, а затем он перевел взгляд на меня.
– Фиске подстрелил ее.
– Она наверняка будет пытаться сбежать всю зиму. – Старик покачал головой. – Никто не захочет ее взять. Думаю, лучше будет выручить за нее несколько монет, когда сюда приедут торговцы из Льйоса.
Я встала, прислонившись спиной к стене. Теперь боль распространилась по груди, и я переводила взгляд с Ири на старика.
Старик вышел из сарая, и я оскалилась, гневно уставившись на Ири.
– Продать меня? Кому? – прошептала я.
Он закрыл дверь на задвижку и положил на стол огниво.
– В одну из деревень Рики.
– Ты не можешь этого сделать.
– Я собирался оставить тебя здесь на зиму, а потом помочь уйти. – Он потер лицо ладонями. – Но ты все испортила, Элин.
– Это я все испортила? Это ты меня сюда притащил!
– Тише. – Он выглянул в дверную щель.
Кровь вскипела в моих жилах, и я почувствовала прилив сил.
– Это ты оставил свой народ и своего бога, чтобы служить нашим врагам, Ири.
Он сверкнул глазами и, в два шага преодолев расстояние между нами, схватил меня за рубашку и притянул к себе.
– Это Аска бросили меня. Оставили умирать. А Рики спасли мне жизнь.
Я оттолкнула его здоровой рукой и, схватив со стола деревянную фигурку, запустила в него.
– В течение пяти лет я каждый день оплакивала тебя. – От пережитого потрясения я едва держалась на ногах. – А ты все это время был здесь! Ты даже об Аги ничего не спросил!
Ири замер, напряжение на его лице сменилось чем-то неуловимым и беззащитным.
– Это мой отец. – Я шагнула к нему, мой голос дрожал.
Он опустил взгляд в пол.
– Наш отец. – Он стиснул челюсти, и между нами повисла тишина. – Я боялся того, что ты можешь рассказать.
– Он жив, Ири. Он сражался в Аурвангере. И ему было бы стыдно называть тебя сыном, узнай он правду.
Он покачал головой, отказываясь спорить со мной.
– Думаешь, он придет за тобой?
– Если я не вернусь до весны, он отправится на поиски.
Ири перевел взгляд на фигурку, лежавшую на полу.
– Ты говорила ему, что я жив?
В памяти всплыл образ отца, бегущего ко мне по полю, с блестящими от ужаса глазами.
– Пыталась. Но он не поверил. Решил, что это Сигр послал ко мне твою душу.
Внезапно Ири стал отстраненным, его пустой взгляд устремился в темный угол сарая.
– Возможно, так и было.
– Сигр не делал этого, Ири. Это сделала Тора. – Мой голос стал спокойным, глаза сузились. – Ты убивал своих людей. Что ты будешь делать, когда умрешь? Мы же будем разлучены навечно! – Смысл этих слов был ужасен. Хотя я и скорбела об Ири, но всегда верила, что однажды мы снова встретимся. И будем вместе. Но теперь Сигр никогда не позволит ему войти в Солберг. После того что он сделал.
– Ты не понимаешь. – В его голосе больше не было ни капли гнева. Он потер пальцами щетину на щеке, а затем поднял с пола фигурку и принялся вертеть в руке. – Я увидел тебя и…
Я прислонилась к стене, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица, пытаясь сохранить самообладание.
