Она посмотрела на меня и качнула головой в сторону входа. Мы не сказали персоналу, что собираемся сделать; если кто-то решит, что это медицинская процедура или эксперимент, будут горы бумаг. Пока мы сюда ехали, Кайла сказала, что потребовалось несколько недель на то, чтобы получить разрешение от здешнего страховщика ненадолго отвести Тревиса в «КИС».
Уверен, что всё шло своим чередом, и вряд ли наши с Тревисом дела могла прервать медсестра, несущая ему поднос с ужином: питание он получал по желудочной питательной трубке, уходящей в отверстие в левой части живота. Тем не менее я подошёл к двери и оглядел мрачный коридор в обе стороны. Женщины, которых я слышал раньше, уже ушли; горизонт, как говорится, был чист. Я закрыл дверь, повернулся к Кайле и кивнул ей в знак того, что можно продолжать.
Она склонилась над братом и коснулась зубцами его лба: один над закрытым левым глазом, другой – над закрытым правым. А затем большим пальцем она сдвинула красный переключатель на рукояти.
Было бы круто, если бы камертон начал светиться фиолетовым или издавать звуки сминаемого листового железа, но ничего не произошло – ни с прибором, ни, насколько я мог судить, с Тревисом. Конечно, я больше сочувствовал Кайле, которая питала такие большие надежды, чем Тревису, не испытавшему никаких изменений в своём счастье – или отсутствии такового.
Кайла отвела руку с камертоном назад. А потом, отчаянно вскинув брови, она повернула камертон на пол-оборота, так, что правый зубец оказался над левым глазом, а левый – над правым, и снова осторожно, но крепко прижала зубцы ко лбу брата, и…
…и глаза Тревиса, затрепетав, открылись.
23
Виктория Чен хотела знать наверняка.
Она ждала Росса в застеклённом вестибюле здания «Источника Света». Она занервничала ещё больше, когда в одиннадцать часов он не появился: в 11:30 начиналось время на пучке у другого исследователя. Однако в 11:10 он всё же приехал. Виктория зарегистрировала его, проследила, чтобы он пристегнул дозиметр, и они отправились в долгий путь к выходу пучка СусиQ.
– Ты уверен, что действительно этого хочешь? – спросила она, возясь с оборудованием.
Росс был, как всегда, само добродушие.
– Конечно, хочу. Для тебя что угодно, любовь моя. Ты же знаешь.
Она ввела с клавиатуры серию команд.
– Спасибо, – сказала она. – Ты очень хороший человек. А теперь ложись вот сюда… – Она указала на каталку.
Росс улыбнулся:
– Прямо среди бела дня?
– Не сегодня, дорогой, – ответила она, многозначительно двигая бровями, – но ведь всегда есть вечер.
– И впрямь, – ответил он, ложась на спину – то ли «навзничь», то ли «ничком», она всегда забывала, какое слово что означает, но в любом случае его худощавая фигура в синих слаксах и светло-голубой рубашке выглядела здорово. Он и в качестве партнёра был хорош: внимателен к ней, но сам обходится недорого во всех смыслах; с ровным характером, но в постели неутомимый, как машина.
– Спасибо, что согласился, дорогой, – сказала она, затягивая ремень у него на лбу. – Думаю, у меня из этого выйдет реально хорошая статья.
– Не за что.
– Теперь просто расслабься. Как любят говорить доктора, это совсем не больно. – Она кликнула мышкой по кнопке на экране, и процесс начался. Сначала монитор показывал лишь ровную горизонтальную линию – отсутствие суперпозиции, – но так было всегда; требовалось около десяти секунд для сбора данных, и…
И вот они. Линия стала изгибаться, и затем огромный пик образовался в её левой части, показывая единственный электрон в суперпозиции. Она взволнованно ждала появления второго пика, а потом третьего, и…
И она ждала, и ждала, и ждала. О, обычная волнистая линия появилась в верхней части, однако у всплеска на нижней спутников так и не возникло.
Росс пошевелился на каталке. Она подошла к эмиттеру пучка, нацеленному ему на макушку, и после секундного промедления сделала единственное, что пришло ей в голову: она постучала пальцем по эмиттеру так, как обычно делают с забарахлившей электроникой. Но эмиттер – твердотельное устройство, так что на дисплее ничего не изменилось.
Одна и только одна суперпозиция. Виктория почувствовала, как у неё отвисает челюсть. Это какое-то безумие. Какая-то чушь. Она знала Росса… да, именно это слово – она близко его знала. Он не мог быть… попросту никаким образом не мог оказаться… но…
Она обнаружила, что пятится и как зад уткнулся в край стола. Она смотрела на него, и он скосил взгляд, чтобы посмотреть на неё.
– Мы закончили? – спросил он.
Он, разумеется, имел в виду эксперимент, но… нет-нет, он вообще ничего не имел в виду. Он не думал об эксперименте. Если то, что Джим Марчук сказал Кайле, было правдой, он вообще ни о чём не думал. Он лишь говорил что-то, соответствующее обстоятельствам, реагируя на внутренний таймер или внешний раздражитель. Но вопрос вряд ли мог быть более уместен. «Мы закончили?»
Джим должен ошибаться. Либо это, либо что-то не так с оборудованием. Она любила Росса – а Росс любил её. Она знала это. Не только потому, что он так говорил, но потому, что он демонстрировал это сотней – тысячей! – способов.
Она подошла к нему, отстегнула ремень и сказала:
– Можешь встать.
И он ответил так же, как всегда отвечал, когда слышал от неё слово «встать», – та же самая шутка снова и снова, та же рутина – быстрый взгляд вниз, затем похотливая ухмылка и слова:
– Это легко, когда ты рядом, малышка.
Ввод.
Вывод.
Может ли такое быть? Может ли он на самом деле быть машиной – пусть и биологической – не только в постели, а во всём?
И если это правда, если Джим Марчук прав, то может ли она продолжать встречаться с… с вещью, с пустотой, с зомби?
Она не была готова озвучить эту мысль, однако да, чёрт возьми, они практически наверняка закончили.
* * *
Что за хрень?
Яркий свет наверху; Тревис Гурон крепко зажмурил глаза. Какого чёрта он лежит?
Мужской голос:
– Господи Иисусе!
И женский голос, с нотками… изумления, вероятно?
– Тревис?
Тревис снова открыл глаза, но это потребовало усилий; ресницы слиплись, словно реснички в ловушке венериной мухоловки. Свет колол глаза, и ему никак не удавалось их сфокусировать. Он несколько раз моргнул. А потом послышался голос того же самого невидимого ещё мужчины – Тревис назвал его обладателя Капитаном Очевидность:
– Он открыл глаза!
– Тревис? – снова женский голос. Он повернул голову, почувствовав при этом покалывание в шее, и там, рядом с ним, с широко распахнутыми глазами стояла…
