– Но зачем было скрывать это от меня? Если кто и способен это понять, то…
– Это совсем другое. Ты не представляешь, на что были похожи эти годы. Ты по крайней мере не помнишь того зла, что наделал в прошлом, – ну, или вспомнил только сейчас благодаря раскопкам этого спеца по памяти, как там его звали…
– Намбутири.
– Но я? Я помнила всё. Как мучила животных, когда была ребёнком. Как изводила одну девочку в школе, так что она пыталась покончить с собой. Я не могла тебе об этом рассказать: ты бы никогда не смог смотреть на меня, как прежде.
– Это не так.
– Но потом в один прекрасный день я очнулась на больничной койке и поняла, что изменилась. Я тебе говорила, что курс Менно заставил меня заинтересоваться проблемами сознания, но это неправда, и – прости меня – я говорила, что то, что делала тогда, в прошлом, заставило меня интересоваться психопатией. Но это тоже неправда. Появление у меня совести в лето после получения степени бакалавра – вот что было всему причиной. Вот почему я посвятила этому свою карьеру. Я пыталась понять, как я могла делать все те вещи, которые делала, и почему я больше не испытываю неконтролируемой тяги к подобным вещам.
Она потянулась ко мне, взяла за руку, которой я только что её ласкал, и положила мою ладонь обратно на тату с бабочкой.
– Бабочка, понимаешь? В честь моей метаморфозы.
40
Было бы здорово, если бы после того, как Кайла поделилась со мной правдой о своём преображении, мы смогли заснуть друг у друга в объятиях, признав, что то, кто мы есть сейчас, значит куда больше, чем то, кем мы были тогда. Но с мирным сном ничего у нас не вышло: нас немедленно прервал неуверенный стук в дверь спальни, после которого жалобный голос позвал:
– Мамочка?
Кайла отыскала покрывало, которое, как я помнил, было цвета морской волны, хотя впотьмах казалось голубовато-серым, и накрыла им нас обоих по плечи.
– Что случилось, малышка? – спросила она.
Райан восприняла это как разрешение войти, и я услышал, как повернулась дверная ручка и тихо скрипнули петли. Она появилась из-за двери; света, что просачивался в окно её собственной спальни на другом конце коридора, было достаточно, чтобы разглядеть её широко раскрытые глаза. По-видимому, её представления о происходящем после того, как её укладывали в постель, не включали меня в одной постели с её мамой. Однако потрясение быстро прошло, и Райан сказала:
– Я испугалась шума.
Я видел по лицу Кайлы, что она хотела спросить «Какого шума?», однако в последний момент удержалась: теперь, когда двери на обоих концах коридора были открыты, мы тоже слышали шум. В спальне Кайлы окна выходили на задний двор, но в спальне Райан – на улицу, и как раз с улицы доносились звуки приближающейся толпы.
Кайла выбралась из постели – по-видимому, в этой семье появляться перед ребёнком голяком было в порядке вещей, – быстро накинула халат и повела Райан в её комнату разбираться. Это дало мне возможность добраться до своих штанов и рубашки, разбросанных на полу. Быстро одевшись, я поспешил вслед за ними.
Кайла предусмотрительно выключила свет в комнате Райан к тому времени, как я до неё дошёл. На улице под светом натриевых фонарей двигалась группа из шести-восьми подростков, бросая камни в окна. До сих пор здешние беспорядки ограничивались центром города; это был первый раз, когда они выплеснулись в предместья. Конечно, в небольшом городке типа Саскатуна от центра до предместий путь недалёк, но всё же.
В комнате Райан не было телефона, так что Кайла метнулась в холл, чтобы позвонить в полицию оттуда. В жёлтом уличном свете Райан придвинулась ближе ко мне и взяла меня за руку. Толпа проходила мимо небольшого хетчбэка, припаркованного у края дороги. Монтировка зазвенела о его бок, и завыла сигнализация – один гудок в секунду, словно биение сердца андроида.
Вернулась Кайла.
– Три раза пыталась дозвониться, – сказала она. – Занято! На грёбаном 911 занято.
Толпа раскачала хетчбэк, но, думаю, он был слишком широк и приземист, чтобы они смогли поставить его набок, потому что вскоре они двинулись дальше, мимо дома, соседнего с домом Кайлы. Отсюда мы не могли видеть этот дом, но услышали гулкий мужской голос, как я предположил, из его входной двери:
– Убирайтесь к чертям! Пошли отсюда! Проваливайте!
Это была не та линия поведения, которую выбрал бы я, и действительно, семеро подростков – теперь я смог точно их сосчитать – начали двигаться к нему через лужайку перед домом. Что-то привлекло моё внимание, и я пару секунд смотрел в противоположном направлении. Приближалась ещё одна группа, должно быть, состоящая из Q1 и Q2, и по прихоти географии уже начинало казаться, что обе группы встретятся как раз напротив дома Кайлы – исходя из предположения, что первая группа задержится на лужайке соседнего дома ненадолго, и…
Бах! Бах, бах!
Стекло перед нами завибрировало. Райан выпустила мою руку и зажала уши. Я подумал, что это сосед Кайлы начал стрелять – из-за сильного эха было трудно определить направление. Но через секунду я осознал, что это хозяин дома напротив вышел на улицу, потрясая чем-то, что, на мой взгляд дилетанта, походило на охотничье ружьё.
Я не мог видеть результата первых двух выстрелов – но третий попал в спину тому из подростков, который оказался ближе к дороге, и он упал лицом вперёд в траву, которая в это время ночи была скользкой от росы.
Банда рассеялась, я видел, как четверо убегают прочь: двое в обратном направлении, двое – дальше по улице, не понимая, что бегут навстречу второй толпе.
Бах!
Ещё один выстрел разорвал ночь, и я увидел, как один из бегущих раскинул руки и ноги, словно морская звезда, а потом шлёпнулся на асфальт. Кайла и Райан пригнулись ниже подоконника и теперь удирали из спальни в относительную безопасность задней части дома. Но я стоял, словно пригвождённый к полу, поражённый увиденным.
– Джим! – отчаянным шёпотом позвала Кайла. – Ложись!
Я упал на пол как раз в тот момент, когда ружьё выстрелило снова. Заорала вторая противоугонка резким контрапунктом к уже работающей. Я всё ещё надеялся на эти сирены – что полиция примчится сюда, чтобы служить и защищать, – но весь остаток той долгой ночи мы слышали лишь взвизгивающие гудки, звуки разбитого стекла, выстрелы и крики.
* * *
Какофония в конце концов стихла к утру. Окна спальни Кайлы выходили на восток, а в это время года солнце рано окрашивает горизонт в кровавые оттенки. Райан провела ночь в нашей постели.
Когда мы встали, Райан решительно заявила, что не хочет идти в садик, что, собственно, было к лучшему: иначе пришлось бы вести её мимо лежащих снаружи трупов. По-быстрому оглядевшись через окно её спальни, мы не обнаружили никаких признаков того, что копы или «Скорая» побывали здесь; Кайла наконец дозвонилась до 911, но оператор лишь сообщил замученным голосом, что полиция прибудет, как только сможет.
