Казалось, что какой-то причудливый художник намеренно лишил остров всех красок, обрисовав его черно-белой акварелью. Даже строения здесь были окрашены в какие-то сероватые тона, словно местные жители всеми силами избегали жизнерадостной палитры. Осенний ветер свободно гулял пустующими проулками, завывая где-то под стропилами шиферных крыш.
– Обычно я представляю себе острова такими, как на этикетке дорогого рома. Там много солнца, повсюду золотой песок, а жители блистают бронзовым загаром и белозубыми улыбками, – поежившись от холода, обронил я.
– Сорха всегда был мрачноватым местечком. Никто сюда за экзотикой не ходит. К тому же, островитяне зачастую не слишком приветливы с теми, кто приплывает сюда из глубин Континента. Людям нравится их укромная жизнь.
– Разве здесь не должно быть хоть чуточку теплее? Мы ведь сутки плыли на юг, – удивился я.
Повсюду на дороге валялись пожухлые мокрые листья. Иногда они принимались кружиться в замысловатых вихрях, словно жеманные дамы на балу, а затем бессильно падали обратно на землю, жалобно трепыхаясь и подергивая сухими бронзовыми краями.
– Остров стоит прямо на пути холодного подводного течения, – покачал головой капитан. – Потому климат здесь суровый.
– Что отсюда вообще можно возить на Континент? – разочарованно пробормотал я, стараясь укутаться от неприятных порывов ветра.
– Сюда по большей части везут по морю продукты, особенно мясо – на Сорха ныне осталось немного ферм. Я и сам занимался этим до недавнего времени. А отсюда… – капитан на секунду замешкался. – Чаще всего я незаконно вывозил лекарственные травы, которые не произрастают на материке, драгоценные камни и уголь – их в избытке раньше добывали в шахтах на другом конце острова. Еще здесь можно за сущие гроши забить трюм рыбой, а на Континенте сбыть ее раз в пять дороже.
Мы дошли до конца улицы, а затем свернули на соседнюю. Здесь строения были немного повиднее и не такие убогие, а потому я заключил, что это нечто вроде центральной части города. И правда – вывески попадались на глаза гораздо чаще.
Остров только начинал просыпаться – многие окна все еще зияли чернотой, не слышно было ни людских голосов, ни хозяек, гремящих на кухне посудой и готовящих своим неулыбчивым мужьям завтрак. Капитан мотнул седой головой в сторону двухэтажного паба, приветливо сияющего мутными стеклами, и мы вошли внутрь.
На втором этаже заведения располагалось несколько скромных номеров для гостей острова, а на первом – что-то вроде деревенского кабака, где за небольшие деньги можно было купить сытный домашний обед и крепкий грог. По крайней мере, так гласила надпись у стойки. Внутри никого не оказалось, и мне пришлось долго и настойчиво стучать кулаком по столу, чтобы кто-нибудь услышал меня и обслужил.
На веранде второго этажа возник беловолосый сгорбленный старец, затем он медленно стал спускаться по ступеням, кряхтя на ходу и выкрикивая дребезжащим сиплым голосом:
– Иду, иду! Ох… Гостей последнее время у нас немного, так что я обычно отдыхаю весь день наверху… Уже иду, иду…
– Пожалуйста, быстрее, мы торопимся, – попросил я, нетерпеливо выстукивая мелодию пальцами по столу.
Капитан смерил меня грозным взглядом и тихо прошипел:
– Он едва передвигается и грозит развалиться на части в любой момент, имей уважение к старым людям!
– Не на себя ли ты сейчас намекаешь, старик?
– Мне еще и семидесяти нет, прекрати меня так называть!
– Как скажешь, – согласился я.
Все это время щуплый старец отважно боролся с многочисленными ступенями лестницы, с трудом переставляя свои трясущиеся ноги. В какой-то момент мне захотелось ринуться к нему, ухватить за тощую ссохшуюся ладонь и стащить его вниз одним рывком. Но я решил проявить терпение и не вызывать негодования у своего набожного спутника. Наконец, дряхлый хозяин паба преодолел это препятствие и приблизился к нам, протянув руку каждому по очереди и учтиво представившись. Я вынужденно ответил на его рукопожатие, одновременно бросив взгляд на свое оголившееся запястье:
– Томас Колд.
– Что изволите, милые путники? – спросил он, с интересом разглядывая нас и радушно щурясь.
– Нам нужны номера. Пока еще не знаю, на сколько суток, но посетителей у вас немного, а потому я думаю, что это не имеет никакого значения. И было бы неплохо позавтракать. У вас здесь подают кофе?
– Да, конечно, – дружелюбно заскрежетал старец. – Вот только последние годы здесь совсем никого не бывает, а потому мне пришлось закрыть отель. Сейчас действуют и обогреваются лишь два номера – мой и один для гостей.
Я недовольно сдвинул брови. Наверное, стоило бы поискать нечто более живое на этом забытом клочке земли, если, конечно, такие места здесь еще остались.
– Ничего, – внезапно прогремел капитан. – Нам многого не нужно. Крыша над головой и чистая постель – это все, что требуется, так что мы потеснимся.
– А накормить-то вы нас хоть сможете? – не скрывая досады, поинтересовался я.
– Завтрак будет готов через полчаса, а пока я проведу вас в ваши покои. Давайте свой чемодан.
Он протянул свою морщинистую ладошку, и я уже было собрался сунуть в нее потрепанный саквояж, но седой моряк внезапно остановил меня и вырвал ручку моей сумки у хозяина паба, не преминув еще раз смерить меня сердитым взором. Мы начали долгий путь наверх.
Старец поднимался по ступеням еще дольше, чем спускался вниз, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух и задать нам очередной вопрос. Должно быть, он уже долгое время жил здесь совсем один и был искренне рад даже таким гостям, как мы. Капитан «Тихой Марии» учтиво отвечал на все расспросы дряхлеца, и, судя по всему, эти два старика понимали друг друга с полуслова и грозили подружиться.
– Молодой человек, – внезапно обратился ко мне хозяин кабака, – если вам с вашим спутником что-нибудь понадобится, вы можете всегда обращаться ко мне. Я живу вон там, в комнате, что сразу за вашей.
Он махнул своей худосочной кистью куда-то в сторону, где виднелось небольшое овальное окно. Рядом с ним темнела распахнутая настежь дверь.
– Я этот остров и всех его жителей знаю не один десяток лет, а потому могу вам рассказать все, что вы только попросите.
Он сиял от восторга и осознания того, что к нему наконец-то наведались далекие путники. Старец все тараторил и тараторил своим скрипучим голосом, остановившись у одной из запертых дверей. Я напомнил ему, что у нас нет лишнего времени на болтовню, и он, рассыпаясь в извинениях, принялся искать в кармане подходящий ключ. Затем он распахнул номер, и перед нами предстала такая же древняя, как и ее хозяин, обстановка.
Внутри оказались две массивные кровати из темного дерева, их разделял компактный письменный стол, на котором красовалась доисторическая настольная лампа. В комнате было два окна, занавешенных тяжелыми темно-зелеными гардинами, а под ними – парочка продавленных кресел. За стеклами простиралась пустая серая улица, которую мы недавно покинули, – окна нашего номера выходили на главную аллею.
