– Господи, Том!..
Инспектор остановился напротив и с привычной грустью окатил меня взглядом наивных глаз. Позади него спускался второй полицейский. Его я не знал.
– Так мило, что именно ты здесь. Я бы даже сказал – символично, – продолжал иронизировать я.
– Ты его знаешь? – громила-капитан внезапно подал голос.
– Конечно, Барри – мой старый знакомый. Можно сказать, друг семьи. Ну… если бы у меня была семья, конечно.
– Прекрати, Том. Ты ведешь себя глупо!
Я хмыкнул. Инспектор все еще стоял у лестницы, не решаясь к нам приблизиться. Его печальный взор блуждал, перескакивая с моего лица на облик седого моряка и обратно, словно не мог никак решить, кто из нас представлял для него больший интерес или угрозу. Я театрально вытянул обе руки вперед и повернул их запястьями вверх:
– Давай, Барри. Делай свою работу. Повесь на меня мертвую старуху, а заодно – и все остальное.
– Что ты такое говоришь, Том?! – воскликнул полный инспектор.
– Разве ты не нашел в моей квартире растерзанный труп и приплыл сюда не за тем, чтобы бросить за решетку?
Инспектор выглядел удивленным и даже опешившим. Он молча переглянулся со своим напарником, а затем уцепился толстыми пальцами за кончики своих усов. Он всегда так делал, когда сильно нервничал. Или не понимал, что происходит.
– Я был в твоей квартире, там ничего нет… Никаких трупов и даже намека на них, – проговорил он наконец, обеспокоенно таращась на меня.
– Тогда какого черта ты сюда притащился вместе с этой крысой? – я кивнул в сторону белесого полицейского, который топтался позади Барри.
– Нам нужно поговорить, Том.
Дряхлец, обрадовавшись такому дивному представлению, разочарованно глядел нам вслед, когда мы поднимались вверх по лестнице. Ему явно не терпелось узнать, чем закончится эта интригующая история, однако Барри не собирался делиться целью своего визита с посторонними.
Мы втроем вошли в номер. Беловолосый полицейский остался стоять в коридоре, делая вид, что он меня не замечает. Я громко захлопнул дверь прямо перед его носом и повернулся к следователю:
– Так ты не собираешься меня арестовывать?
– Нет, Том, не собираюсь, – с тревогой в голосе ответил он.
– В таком случае, что тебе нужно? – допытывался я.
– Я приплыл к тебе за помощью.
Капитан «Тихой Марии» громко присвистнул. Он уселся на край своей постели, разглядывая инспектора и внимательно прислушиваясь к каждому нашему слову. Барри бросил на него быстрый неодобрительный взгляд, а затем снова обратился ко мне:
– Ты все еще думаешь, что за этими похищениями стоит Единое правительство?
– Безусловно.
Он вдруг умолк и принялся копошиться в своем небольшом чемодане. Затем вытащил из него тощую папку и бросил ее мне. Я извлек наружу несколько снимков.
– Что это такое?
– Это фотографии похищенных детей, Том. В числе исчезнувших был и сын губернатора, поэтому Единое правительство решило предпринять все возможное, чтобы как можно скорее раскрыть преступления и найти все возможные улики.
– Потому вы решили не разглашать никаких данных? – догадался я.
– Вот именно… Но никаких результатов это не дало. Мы поставили на уши весь город – сам понимаешь, губернатор не стал бы сидеть сложа руки.
– Это уж точно. Значит, Континент не имеет никакого отношения к преступлению. Вряд ли эти бандиты в пиджаках стали бы посягать на своих. Насколько я помню, твое начальство стоит горой друг за друга, – подытожил я.
Это показалось мне комичным. Толстый инспектор оказался настолько простодушным и искренним, что действительно не пытался укрыть от моего любопытства важных сведений. А я всерьез подозревал его в том, что он нагло врет и нарочно вуалирует истину, чтобы оставаться на темной стороне Континента. Однако, если городскую власть охватила истерия, и они послали Барри сюда за мной в надежде, что я знаю то, чего не знают они… то дела на материке совсем плохи.
– А что насчет старухи? У нее украли мальчика, он тоже был в списке пропавших без вести. Она говорила, что растила его одна.
– Я… Я не знаю никакой старухи, Том…
– Она худая, седые волосы, загар как у Хереса, – я небрежно махнул рукой в сторону моряка.
– Я лично беседовал со всеми пострадавшими семьями, Том. Мы проводили допросы, собирали сведения о детях, фотографии… Все четыре мальчика воспитывались родными матерями, в деле нет ничего подобного, – растерянно проговорил толстяк, а потом внезапно добавил: – Может быть, ты опять… Ну, ты понимаешь…
– Что, Барри? Опять что? – холодно оборвал я его.
Седой громила молча вникал в наш диалог, но интуитивно почувствовав неладное, внезапно подал голос:
– Так зачем вы здесь?
Барри на мгновение смутился, а затем поправил ворот своей рубашки, врезавшийся в его толстую шею:
– Да… Да, мы прибыли за помощью. Если ты успел что-то выяснить, Том… Это было бы очень кстати. Знаешь, на нас очень сильно давят. Мы все не испытываем счастья от правовой системы Континента, но…
Я понял, к чему он клонит. Если не считать приспешников Единого правительства, торговых компаний и участников конгресса, а также непосредственно самой верхушки власти, никто не приходил в восторг от необходимости обслуживать эту жесткую систему. Даже полицейские не слишком жаловали законы Континента, хотя и были вынуждены с ними соглашаться.
– Но здесь речь идет уже не о политических предпочтениях и даже не о наших личных убеждениях. Сейчас на кону невинные дети, и нам необходимо действовать сообща. Иначе мы обречены на провал, – закончил следователь.
Я бросил короткий взгляд на капитана. Тот продолжал неподвижно сидеть на кровати, словно свинцовое изваяние, напряженно вслушиваясь в нашу беседу.
– Ты слышал, Херес? Мы теперь – их последняя надежда.
– Меня зовут Мегрисс, – бросил моряк. – Пока мы плыли сюда, пропал еще один ребенок.
Барри удивленно вытаращил круглые темные глаза и повернулся всем своим грузным торсом к капитану:
– Пропал ребенок? Кто же?
– Юнга. Мальчик, которого Херес подобрал из жалости, – ответил я вместо моряка.
Лицо инспектора стало одновременно смущенным и озадаченным. Он почесал мясистый подбородок, неловко потоптался на месте, а затем проговорил:
– Мы можем внести его имя и приметы в базу данных поиска… Если, конечно…
– Барри хочет сказать, что если у мальчишки не было документов, то заниматься его пропажей никто не собирается. Континент признает существование лишь тех людей, которые числятся в его списках и исправно платят налоги, – вмешался я.
