– Ты прибыл сюда, чтобы спасать невинные детские души. И я тоже следовал за тобой только поэтому. И вот сейчас перед тобой ребенок, нуждающийся в спасении. Так что же с тобой такое?
– Если ты не желаешь помогать мне, то можешь оставаться в таверне. Высадимся на причале, заберешь девочку, а я один пойду на рифы, – едва сдерживая подступающее раздражение, произнес я.
Остаток пути мы провели в гробовой тишине. Капитан рассекал морскую гладь веслами, а я с разочарованием погрузился в собственные тяжелые мысли. Не знаю почему, но мне казалось, что старик только что предал меня, ловко увернувшись от этого расследования. Словно он просто прикрывался ребенком, удачно встретившимся ему на пути.
Я сидел на другом конце лодки, отвернувшись и мрачно наблюдая за поверхностью воды. Круги, расходившиеся в стороны от весел, мелко дрожали и расширялись, отплывая куда-то вдаль и медленно теряясь в беловатой мгле. Хотя было немного за полдень, небо уже принялось тускнеть.
Капитан тоже хранил молчание – несколько раз краем глаза я замечал, как он бросает на меня короткие взгляды, но он тут же поворачивал голову в другую сторону, делая вид, что пристально следит за греблей. Девочка проснулась, когда мы уже подошли к пристани. Впереди сгущающийся туман прорезывали желтые уличные фонари порта. Море, оставленное позади, казалось темным и пугающим, и я с радостью вновь ступил на твердую землю.
– Ты не замерзла?
Старик поплотнее закутал ребенка в заношенное пальто. Девочка молча покачала головой. Она была на удивление немногословной. Я привык к тому, что дети зачастую не умолкают ни на мгновение, но этот ребенок предпочитал не забрасывать посторонних надоедливыми вопросами и не встревать в беседы. Хотя разговаривать мне сейчас уже было не с кем.
– Хорошо, Дженни, – ласково произнес Херес. – Сейчас мы пойдем в таверну, где я угощу тебя горячим ужином, а на десерт мы попросим печенье с чаем и вареньем. Договорились?
Девочка согласно кивнула.
– Ты поживешь с нами, а потом мы решим, что дальше делать, ладно? Обещай, что ты не будешь расстраиваться и плакать.
– Я никогда не плачу, – коротко возразила она.
– Я слышал, как ты ревела на ферме, – не удержался я. – Потому мы тебя и нашли.
Она смерила меня презрительным взглядом. Моряк неодобрительно покосился в мою сторону, но ничего не стал говорить.
– Всю ночь на улице шумел ураган. Я смогла уснуть только утром. Когда вы вошли в сарай, я спала и испугалась грохота. Я не плакала.
Я равнодушно пожал плечами. Капитан вновь подхватил девочку на руки, хотя та могла прекрасно дойти до паба своими ногами. Затем он обернулся ко мне:
– Пойдем, детектив. Отдохнем, поедим, а утром вернемся к рифам.
– Нет, Херес, – возразил я.
– Не глупи! Скоро стемнеет, а ходить по ночам в море опасно, тем более – на той стороне острова.
– Тебе нечего опасаться, приятель. Вы будете в тепле и в безопасности.
Я развернулся и побрел к лодке, качающейся на холодных волнах. Когда я отходил от пристани, мощная фигура старика со свертком в руках поднялась вверх по пустой дороге, а затем скрылась среди домов. Меня окружила густая мгла и полное безмолвье. Я знал, что пока вернусь назад и догребу до рифа, пройдет не менее пары часов, а потому на месте я окажусь с наступлением темноты. Моряк отличался недюжинным здоровьем и хорошо развитыми мускулами, для меня же гребля – не самое привычное и простое занятие, потому я потрачу на дорогу гораздо больше времени.
Что-то внутри меня рвалось бросить весла, выскочить на берег и вернуться в таверну. Но я прекрасно осознавал, что не стану этого делать. Так что я лишь поглубже закутался в тонкий плащ и покрепче ухватился за деревянные поручни.
Я совсем забыл, что темнота над морем сгущается быстрее, чем в городе над освещенной фонарями сушей. Хотя я огибал остров сбоку и постоянно различал очертания берега за слоем белой дымки, меня не покидало ощущение того, что я оказался совсем один посреди пустой планеты.
Сейчас мне, как никогда раньше, захотелось включить погромче телевизор и услышать монотонный голос ведущего вечерних новостей, а затем отправиться на старый мягкий диван, чтобы в полной темноте вылавливать доносящиеся снизу голоса соседей и их громкую брань. Я всегда считал, что моя жизнь после смерти Грейси стала совершенно одинокой и пустой. Но настоящее одиночество я прочувствовал только сейчас. Посреди бескрайней глади ледяной воды, сидя в хлипкой деревянной лодке, с трудом передвигая тяжелыми веслами и продрогнув насквозь.
Сейчас я бы обрадовался даже просунутым под дверную щель счетам за электричество или навязчивому жужжанию залетевшего в распахнутое окно комара. Но меня окружала полная пустота. Беззвучная, тяжелая и давящая, она как будто старалась пробраться внутрь меня, просочиться сквозь рот, заполнив тело доверху и растворив его во мгле.
Пока я размышлял об этом, покрепче сводя зубы, лодка внезапно качнулась в сторону, словно кто-то забрался в нее. А потом я увидел впереди сидящую фигуру.
– Привет, Грейси.
Она молча поглядела на меня, устало опустив голову набок. Она всегда делала так, если я приходил домой слишком поздно и будил ее стуком входной двери.
– Я так рад, что ты здесь…
– Меня здесь нет, Том, – тихо прошептала она, едва шевеля губами.
Я покачал головой. Она всегда говорила, что найдет способ быть рядом, даже если умрет раньше. Мы часто шутили об этом, гуляя по ночным проулкам и разглядывая мерцающие вывески. Я не понимал, отчего теперь она ведет себя иначе.
Я смотрел ей в лицо, замечая все те черты, которые врезаются в память навечно, если дороже больше никого нет. Но сейчас она будто стала совершенно другой внутри. Это причиняло невероятную боль, которую можно сравнить с тем, когда самый близкий некогда человек не узнает тебя больше, встречая в переулке.
– Мне так одиноко, Грейс…
– Я знаю… Но я должна многое рассказать тебе, Том.
– Ты снова собираешься твердить о вещах, которых я не понимаю? Почему мы не можем поговорить о чем-нибудь другом?
– Потому что я прихожу лишь для того, чтобы помогать тебе. Ты же сам это знаешь…
Все, что происходило дальше, спуталось в один сплошной ком. Я вспылил и вышел из себя, после чего выпал за борт. Нахватавшись ледяной воды и вымокнув до нитки, я едва как сумел ухватиться рукой за весло, болтающееся в море, вскарабкался по нему и забрался обратно в хлипкое суденышко.
Дрожа всем телом и переживая недавний ужас, я прокручивал в памяти мгновения, когда мне казалось, что я иду ко дну и уже не сумею выплыть наверх. Все это время Грейси молча наблюдала за мной, сложив руки на коленях.
– Тебе пора просыпаться, Том, – проговорила она наконец, и я ощутил, как меня сковывает смертельный холод.
Я открыл глаза. Над морем нависла тяжелая безлунная ночь. Мне повезло, что с обратной стороны острова редкие фонари отбрасывали длинные блики на воду – я мог ориентироваться и различать, где нахожусь. Лодка прибилась к мокрым скалам и мерно ударялась о черный риф.
