Впрочем, имела ли я право его судить? О любви знала крайне мало, чтобы о ней рассуждать. Оглядываясь назад, я понимала, что в своей жизни ни разу не любила по-настоящему, и страх от этого, пожалуй, был самым сильным из всех. Даже детские чувства к родителям было сложно назвать любовью. К дяде и его семье я оставалась холодна, а о влюбленности знала лишь понаслышке.
Осознав, что уже несколько минут сижу неподвижно и смотрю в одну точку, я слегка помотала головой и тут же вздрогнула оттого, что Виктор коснулся болезненного участка раны.
— Потерпите, сейчас пройдет, — произнес он, легко подув на порез и поймав мой взгляд.
По коже отчего-то пробежала дрожь, и я вовсе не была уверена, что ее вызвал до сих пор не отпустивший меня холод. Виктор намочил чем-то ватку и приложил ее к порезу, после чего принялся аккуратно его перебинтовывать. Его пальцы были теплыми, а кожа такой мягкой, что просто не могла принадлежать человеку, зарабатывающему на жизнь физическим трудом.
— Вот и все, — произнес он, закончив перевязку. — Скоро о царапинах вы даже и не вспомните.
— О царапинах — возможно, — не отводя взгляда, согласилась я. — Но не о том, что сегодня случилось. Может, вы потрудитесь объяснить хотя бы это?
Последний вопрос я адресовала не только Виктору, но и всем присутствующим, желая посмотреть, какие оправдания они придумают.
Незамедлительного ответа, как и ожидалось, я не получила, но миссис Эртон заверила, что вскоре все объяснит. Когда спустя оговоренное время все девушки собрались в малой гостиной, она предупредила нас о том, что не следует выходить из своих комнат по ночам, а также днем без крайней на то необходимости.
— Но почему? — тут же вскинулась Виола. — Я требую, чтобы вы сейчас же объяснили, что произошло сегодня в комнате Амины! И если не потрудитесь этого сделать, я тут же собираю вещи и отсюда уезжаю!
После ее слов в комнате повисла напряженная пауза. Все присутствующие, в том числе и сама Виола, прекрасно понимали, что выполнить угрозу она не сможет. Для нас создавалась видимость свободы и уважения, но по сути мы являлись не более чем пленницами как обстоятельств, так и лорда Баррингтона.
— Леди Фейн, успокойтесь, пожалуйста. — В ровном голосе экономки отчетливо ощущались нотки предупреждения. — Дело в том, что чуть более века назад этим особняком владел другой род. Здесь жила семья, которой пришлось столкнуться со страшной трагедией. На этом месте разразился страшный пожар, в результате которого погибло около десятка человек. С тех пор эти земли многие считают проклятыми, и они пустовали до того момента, пока поместье не выкупил лорд Баррингтон. Он заново отстроил особняк и перевез сюда свою молодую жену. Некоторое время все было спокойно, но вскоре здесь стало твориться нечто странное. По ночам слышались шорохи и необъяснимые крики, днем часто двигалась мебель и падали портреты со стен. Несколько позже нам довелось узнать, что к особняку имеют привязку темные призраки — застрявшие в нашем мире души тех, кто погиб при пожаре.
— Почему же граф не обратился к специалистам по сверхъестественным явлениям? — озвучила общий вопрос Виола.
— Он обращался, но так называемые охотники помочь ничем не смогли. Сказали, что призраков слишком много и они крайне сильны. Лорду Баррингтону предложили переехать, но он предпочел остаться здесь.
Пока все молчали, осмысливая полученную информацию, Оливия принесла в гостиную несколько подносов с бутербродами и печеньем, парой заварных чайничков и чашками. Наше импровизированное собрание незаметно превратилось во второй завтрак, но я к еде не прикоснулась. Машинально отпила чай, не почувствовав даже вкуса, и задумалась о словах экономки. Из того, что услышала, я предположила, что темных призраков граф все это время удерживал собственными силами. Кажется, Дженкинс упомянул, что сейчас делать это ему удается с большим трудом, поскольку в доме существует нечто, что их притягивает. Я практически не сомневалась, что этим «нечто» является найденная мною подвеска.
Сама версия о пожаре звучала довольно убедительно, но придумать ее было так же просто, как и причину теперешнего состояния Делоры. Верить сказанному я не спешила, хотя и не исключала того, что миссис Эртон могла говорить правду.
— Отчего умерла графиня Баррингтон? — неожиданно для остальных спросила я.
Растерянность экономки длилась не дольше мгновения.
— Не думаю, что я или кто-либо из слуг имеем право об этом говорить. Но можете быть спокойны, к темным призракам ее смерть не имеет никакого отношения.
Подготовка новых покоев требовала некоторого времени, поэтому пока мне предложили разделить комнату с кем-нибудь из девушек. Главной кандидатурой, естественно, являлась Виола, но я остановила выбор на другой. Вначале думала переехать в комнату Кэсси, но, как оказалось, там была всего одна узкая кровать. Поэтому уже после обеда мои вещи перенесли в комнату, куда еще этим утром заселили Лилиану. Своему вынужденному переезду я была даже рада, поскольку теперь не нужно было оставаться ночью одной.
Я шла по коридору первого этажа, когда до меня долетела считалка, напеваемая низковатым детским голосом:
Раз, два, три, птицы улетели,
Раз, два, три, голоса запели,
Раз, два, три — не проснешься утром;
Раз, два, три — умрешь в пожаре жутком.
Банни прыгала по полу, играя в воображаемые классики и не замечая моего присутствия. Сквозь мутные окна, за которыми вилась лоза винограда, проникал солнечный свет, в лучах которого была видна витающая в воздухе пыль. Лучи падали на распущенные волосы девочки, на ее лицо и синюю ткань платья. Ложились бликами на темный паркет, наполняя мрачный коридор солнечными зайчиками. Эту картину можно было бы назвать радостной, если бы не пробирающие до дрожи слова:
Раз, два, три, ты ложишься спать,
Три, четыре, пять — вот одна опять.
Шесть, семь — остался только месяц,
Всех убьют — восемь, девять, десять.
Я тихо подошла ближе и, расслышав последние строки, судорожно вздохнула.
Раз — и кровь прольется в зале.
Два — и пол там пропитает.
Три — вам лучше не встречаться,
Умрешь — часы пробьют двенадцать…
Внезапно заметив меня, Банни осеклась и, замерев на одной ноге, обратила в мою сторону испуганный взгляд. В этот момент она походила не то на зайчонка, не то на маленького беззащитного олененка, недоверчиво относящегося ко всему окружающему миру и каждую секунду ожидающего появления охотников.
— Банни, — позвала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Не бойся, я не причиню тебе вреда.
Стоило мне сделать шаг вперед, как девочка мгновенно отшатнулась и собралась броситься прочь.
— Давай играть? — предложила ей, мысленно молясь, чтобы она согласилась. — Тебе ведь грустно здесь одной? Мне тоже. Составим друг другу компанию?
