(Надо заметить, что «Волшебный фонарь» стал тогда совершеннейшей необъявленной сенсацией. Программу поставили в эфир неожиданно, поздним вечером, без какого бы то ни было анонса. Это была пасхальная ночь: надо же было чем-то отвлечь советских людей от крестного хода! На следующее утро все «безбожники» перезванивались и первым делом спрашивали друг друга: «Ты видел вчера?!».)
Работа над огромной программой «Новогоднего аттракциона» продолжалась всего пять дней. Первые три репетировали, остальные — снимали. Алла всегда сама себе придумывала костюмы. Более того, она привозила с собой собственного гримера, что по тем временам считалось особым шиком.
Цирковые трибуны все пять дней заполнялись публикой полностью. Никаких билетов не продавалось — это были работники телевидения с семьями, родные и близкие артистов, друзья и родственники циркачей. Правда, некоторые предприимчивые граждане, раздобывшие пропуска на съемку, продавали их возле цирка за баснословные деньги.
Репетиции и съемки подчас заканчивались глубокой ночью, но публика не расходилась! Тогда на самом высоком уровне удавалось договориться с метро, чтобы поезда ходили и после часу ночи, дабы развезти зрителей.
Принимались все меры к тому, чтобы поклонники Пугачёвой не попадали в зал: своей экзальтацией при виде Аллы они могли серьезно повредить съемкам. Тогда некоторые из них пускались на ответную хитрость: пробирались в цирк утром, когда еще никого не было, и до вечера лежали под креслами, чтобы их не заметили.
«Эти люди, конечно же, мешали работать, — сокрушался Гинзбург. — Из цирка нельзя было спокойно выйти. Однажды после съемок мы вышли вдвоем с Аллой, и на нас набросились какие-то безумные люди с конфетти и серпантином. Они пытались дотронуться до Аллы, а заодно и до меня, потому что, видимо, существовала какая-то легенда о нашем романе, хотя ее всегда сопровождал Болдин».
Из-за роли Пугачёвой в «Аттракционе» иногда возникали проблемы с другими артистами.
«Поскольку она была как бы хозяйкой этого шоу, — объяснял Гинзбург, — то ей, конечно же, предоставлялись большие возможности. Но когда появлялся артист, считавший себя звездой ярче, чем Пугачёва, то требовал, чтобы ему было отдано предпочтение в программе. Но я сохранял приоритет за Аллой, и некоторые люди отказывались от своего участия. Как-то поклонники одной из популярных артисток даже прокололи все шины у моей машины, и я не мог уехать домой».
Но случались неприятности и совсем другого масштаба.
На съемках последнего «Аттракциона» 1983 года Пугачёва исполнила новую песню «Расскажите, птицы»:
Расскажите, птицы, времечко пришло,
Что планета наша — хрупкое стекло.
Чистые березы, реки и поля,
Сверху все это — нежнее хрусталя.
Неужели мы услышим
со всех сторон
Хрустальный звон?
Прощальный звон?
Готовую программу сдавали для высочайшего одобрения 30 декабря.
«Тут встал один из мерзавцев, — продолжает Гинзбург, — и сказал, что фраза про "планету хрупкое стекло" напоминает ему Вертинского: "Что это за дешевка такая?". И мне приказали песню вырезать. Ночью у меня шел последний перемонтаж. Я попросил редактора найти Пугачёву. В Москве Аллы не оказалось, но редактор нашел ее в гостинице в Ялте или Сочи и сообщил, что песню придется вырезать. "Ах так! — сказала она. — Ну ладно!"».
В восемь утра Евгения Александровича поднял с постели настойчивый телефонный звонок. То был заместитель председателя Гостелерадио:
— Скажите, вы уже вырезали эту песню про птиц?
— Да нет еще. — замялся Гинзбург.
— Слава Богу!
Оказалось, что незадолго до этого где-то выступал Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов, который в своей речи сравнил мир на Земле с чем-то хрупким.
«Как мне потом рассказывали, — заключает Гинзбург, — Алле удалось дозвониться чуть ли не до самого Андропова и напомнить его же сравнение».
Конечно, до Андропова она дозвониться не могла. Но был человек, близкий Андропову, с которым у Пугачёвой сложился «творческий контакт». О нем речь пойдет в следующей главе.
А у Гинзбурга позже возникла идея сделать с Аллой музыкальный телефильм, по типу его знаменитых «Бенефисов». В основу сценария Гинзбург хотел положить один из романов польской писательницы Иоанны Хмелевской, которая, собственно, создала жанр «иронического детектива». Алле этот роман тоже понравился. «Но на этом все и закончилось. Для руководства в те годы она была фигурой достаточно одиозной».
* * *
Тот же Гинзбург был постановщиком знаменитых концертов ко Дню милиции. Отбор артистов производился на самом высоком милицейском уровне. Концерты курировал лично замминистра, зять Брежнева Юрий Чурбанов.
«Я приносил ему список исполнителей, который он должен был завизировать, — говорит Евгений Александрович. — И там всегда была Алла, всегда был необычайно острый по тем временам Хазанов, иногда возникал даже Жванецкий. Причем, это была единственная развлекательная программа, которая шла в прямом эфире».
Перед концертом 1981 года Чурбанов почему-то запретил Пугачёвой исполнять песню «Дежурный ангел». По личному указанию замминистра у всего оркестра под управлением Силантьева изъяли ноты этой композиции — на всякий случай: от этой певицы ведь всего можно ожидать, как в случае с «Королями».
…Алла спела несколько «разрешенных» песен. Зал не унимался, милиционеры кричали: «Еще!», «Дальше!» и даже «Бис!». Тогда Пугачёва села за рояль и запела «Дежурного ангела».
«Какой же потом был скандал! — улыбается Гинзбург. — Меня вызвали телевизионные начальники и пытались вменить мне в вину эту «провокацию».
Я объяснял, что находился далеко, за режиссерским пультом. Что, собственно, я мог сделать? Отключить трансляцию на всю страну?».
Глава 24
Покровитель из КГБ
Парижская «Олимпия»
Смерть отца
В 1976 году Алла выступала в Каннах на международном фестивале «Мидем». Она исполнила там «Арлекино» — без особого, впрочем, триумфа. Хотя сама поездка в легендарный город-праздник была ее личным триумфом. Во время той поездки Пугачёва мимоходом была в Париже. Когда проезжали мимо «Олимпии», она попросила остановиться. Вышла из машины, постояла перед входом и произнесла, как бы ни к кому не обращаясь, но отчетливо:
— Здесь пела Пиаф. Здесь буду петь я.
Она была совершенно уверена — эта сцена для нее. Хотя и далекая, как космос. Впрочем, Пугачёва любила ставить перед собой космические задачи. Иначе пела бы в самодеятельности, как ей некогда и советовали.
В 1982 году ее пригласил выступить директор «Олимпии» Жан-Мишель Борис. Зал на бульваре Капуцинов открылся в 1954 году, и умница Жан-Мишель быстро превратил его в самую престижную площадку не только Франции, но и мира. Хотя масштабом «Олимпия» вовсе не потрясает — всего две тысячи мест. Но выступить там — значит стать фактом истории, быть причисленным к «олимпийским богам». А для советского артиста это было, пожалуй, так же престижно, как концерт ко Дню милиции.
