Непомнящий в своей книге утверждает, что весь «прибалтийский» сыр-бор Пугачёва затеяла специально: давно не было «скандальчика», стали певицу забывать. Но Олег Наумович — верный служитель музы шоу-бизнеса и потому всю жизненную ретроспективу предпочитает рассматривать как воплощение — удачное или не очень — разных сценариев. «Скандальчик» в тот момент Пугачёвой был совершенно не нужен. Во-первых, страна и так не могла оторваться от романа под названием «Пугачёва и Кузьмин» (до сих пор избранные места перечитывает!), во-вторых, в тот момент она все же играла важную политическую роль: вместе с западногерманским артистом горячим дыханием пыталась растопить ледяную берлинскую стену. Фигурально выражаясь.
Пугачёва вам не Мадонна. Пугачёва — советская певица.
Трудно убедить публику в том, что она сама скандалы почти никогда не придумывала. Они случались сами — в силу ее «высокооктанового» характера и изношенных нервов-тормозов. Уже потом, когда инцидент становился сильно исперчен слухами и все время звонил телефон («Неужели в самом деле?), Алла рядилась в шапку Мономаха из театральных кладовых и царственно произносила в трубку: «Мы, Алла Борисовна, сами так и захотели. Ясно, глупые газели?».
Только перья и скрипели.
Ее наивное коварство порой было очевидно лишь близкой свите, но подыгрывали они старательно. Особенно если она лично просила. Хоть и не все — как в данном случае с Резником.
Пугачёва, как правило, бралась за режиссуру, когда уже ничего в самой пьесе изменить было невозможно.
Конечно, все эти мнимые романы с игрушечными мальчиками, о которых начнут писать в XXI веке, она инспирировала сама лукавыми репликами, хитрыми ужимками из-за кулис. Но это уже шалости усталой примы во время поклонов после тяжелого бенефиса: не можете ничего путного написать про мою игру, напишите хоть про то, как я ущипнула того, хорошенького, из кордебалета, как там его?
И, кстати, о Мадонне.
Примерно, в конце 1990-х годов у Пугачёвой и Лаймы Вайкуле возникнет идея: записать дуэт, где ласково и нежно поиграть с лесбийскими аллюзиями, вполне целомудренно, без поцелуев на весь мир в прямом эфире. Но Пугачёва, поразмыслив, откажется от идеи. Да ну ее!
Не такая уж она бесшабашная леди Макбет, как многим хотелось бы. Есть в ней кое-что и от Нины Заречной.
Вернемся же в Ленинград, знакомый до слез.
После первого концерта в Питере Алла со всей своей командой отправилась поужинать в популярный тогда ресторан «Тройка», где заправлял ее добрый знакомый по имени Вольдемар. Кстати, перед той эпохальной сценой накануне в холле «Прибалтийской» Алла Борисовна тоже была в «Тройке», так что на ее экспрессивность, возможно, повлияли и спиртные напитки, употребленные за обедом.
Посреди ужина Вольдемара — а он сидел за столом со всей компанией — позвали к телефону. Через несколько минут ресторатор вернулся:
— Алла, тут не очень хорошие дела…
— Что за дела? — оживилась Пугачёва.
— Сейчас звонили из «Вечернего Ленинграда», там набраны гранки статьи про тебя.
— Ну, и замечательно!
— Нет, там не про концерт, а про историю с этой теткой в гостинице.
— Как быстро. Молодцы. И что пишут?
— Ну, пишут, «скандал», «распоясалась» и так далее. Эти ребята из газеты сказали, что попытаются статью задержать.
— Не-ет! — Пугачёва решительно взмахнула вилкой. — Пусть печатают! Пусть!
Непростые взаимоотношения Пугачёвой с работниками сервиса достойны отдельной брошюры.
Обычно ее лишь забавляет, когда кто-то из обслуживающего персонала старательно играет холодное безразличие к персоне звезды. Когда гремят ключами, запирают двери перед носом, уносят со стола посуду без лишних вопросов, а иной раз при оформлении своих бумажек спрашивают имя и фамилию.
Когда Пугачёва сталкивается с подобными проявлениями, то, как правило, начинает громко комментировать с глумливыми интонациями:
— И правильно! А то расселись тут, куклы разукрашенные! Ходют тут, работать мешают! Вон — натоптали, а человек с утра до ночи за ними с тряпкой должен ходить!
Но бывали и особые случаи. Например, однажды поэт Николай Зиновьев, автор текста песни «Паромщик», пригласил ее поужинать в ресторан Центрального дома литераторов, место в советские времена заветное — что-то среднее между закрытым клубом и святилищем.
Пугачёва приехала в назначенный час к «переправе», но «паромщика» не обнаружила. Очевидно, его уже погребла неумолимая «водочная» стихия.
Чтобы не стоять понапрасну, Алла решила пройти в ресторан и там дожидаться поэта. Как только она миновала дубовые двери дома литераторов, к ней подскочила вахтерша:
— Ваш членский билет, пожалуйста!
— Какой еще билет?
— Члена Союза писателей!
— Да вы что? Посмотрите на меня внимательней!
— Чего мне на вас смотреть?
— Так, ладно, дайте мне пройти в ресторан.
— Я не могу пустить в ресторан любую девицу с улицы!
Пугачёва тихо выругалась и стремительно вышла из ЦДЛ. И сказала: «Поехали!».
Она отправилась в другой ресторан. Посидела там и, вероятно, от огорчения употребила чуть больше алкоголя, чем собиралась.
Надо было бы домой. Но на обратном пути ей вдруг захотелось вернуться в ЦДЛ. Она поступила хитро, и на этот раз прошла в писательский ресторан через другой вход, чтобы больше не препираться с вахтершей. Но та узнала, что Пугачёва уже сидит здесь (все-таки событие неординарное, скрыть трудно), и бросилась к ней. Вахтерша стала снова требовать, чтобы «девушка без членского билета» покинула ЦДЛ. Тогда Пугачёва в ярости вскочила и с размаху заехала той по лицу. С вахтерши слетели очки и упали на пол. Пугачёва бросила на столик пачку денег, сказала: «Купи себе другие!».
И ушла.
С очками, кстати, у нее вечно отношения не выстраиваются, начиная с детских ненавистных кругляшек. Однажды в хмельном кураже Алла повредила оптику даже Раймонду Паулсу. Сумел ли в тот роковой миг Раймонд Волдемарович сохранить свою балтийскую невозмутимость?
Интересно, что когда Пугачёва пристально изучала первый вариант этой книги в 1997 году, то эпизоды в «Прибалтийской» и ЦДЛ убрать не потребовала. Только попросила скорректировать отдельные детали — но вовсе не с целью реабилитировать свои поступки.
Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит, как заметил Гоголь.
В этом диалектика пугачёвского мировоззрения. Ее густой и терпкий гоголь-моголь.
После скандала в «Прибалтийской» одной статьей дело не ограничилось. В милиции было заведено уголовное дело. Как уверяли очевидцы, телефон в том номере гостиницы, где поселилась Пугачёва, прослушивался. Вполне возможно, в том номере селились в основном иностранцы, и наверняка КГБ стремился проявлять максимальное гостеприимство.
