— Хватит! — Алла Борисовна резко встала. — Я ухожу. Я предупреждала, что ничего не выйдет. Ты что, не понимаешь, что это не я!
И тут она резким привычным движением встрепала так старательно выпрямленные волосы и вызывающе откинула голову: "Вот это я! Меня много, я агрессивна, мне идет много косметики, я люблю свои украшения! Это — я!".
Остолбеневшие англичане понимали одно: происходит нечто экстраординарное. Они знали, что им предстоит снимать знаменитую русскую певицу, но они никогда не слышали ни ее имени, ни ее песен. Для нас она — икона, символ, эпоха. Для них — эксцентричная тетка из экзотической страны.
Их предупреждали, что у русской звезды (русской Тины Тернер, русской Мадонны, русской Эдит Пиаф) трудный характер. Но не до такой же степени! А Пугачёва тем временем продолжала:
— Скажи им, что мне пятьдесят лет! Что мне поздно меняться. Возразить было нечего. <…>
Мы уговорили ее остаться. Уговорили сделать макияж самой.
"Я поэтому и в кино не снимаюсь, не терплю всего этого!".
Позже она сказала мне: "Я решила рискнуть". В ней боролись два чувства: желание увидеть себя другой и желание остаться собой. Победили любопытство и профессиональная обязательность».
В 1995 году модные художники Виноградов и Дубоссарский абсолютизировали «монархию» Пугачёвой, изобразив ее обнаженной на фоне алых роз. Акция происходила в рамках выставочного проекта «Русская красавица». Писали, конечно, не с натуры. Но объект выбрали единственно верный. Два концептуальных ерника доказали: образы Пугачёвой — мишура, прах, тлен. Сама она — вот истинная ценность, соль земли, голая правда.
Автору книги однажды посчастливилось увидеть Пугачёву подлинной, у нее дома. Нет-нет, не обнаженной, ни в коем случае. Она тогда хворала и ради незнатного гостя не стала писать на лице привычный «пейзаж». Какая была, такой и открыла дверь. Это оказалась другая женщина. Почти невидимые ресницы, родные ее волосы, уже не рыжие, а просто светлые, совсем негустые, и ясный лоб. Так выглядела бы Саския, милая женушка Рембрандта, если бы прожила дольше своих тридцати лет.
— Алла Борисовна! — не удержался автор, уже собираясь уходить. — Но у вас же удивительное лицо.
Пугачёва взглянула на себя в большое зеркало в прихожей.
— Я знаю, знаю, — ответила устало своему отражению. — И что ж теперь?
Глава 38
Развод с Болдиным
Одиночество
Киркоров и его легенды
113 алых роз
«Выходи за меня!»
В самом конце 1993 года Пугачёва и Болдин оформили свой развод. Они уже давно двигались к этому акту, просто все время отвлекались на другие дела. Как мы помним, Болдин сам факт их бракосочетания в 1985 году считал почти роковой ошибкой. Однако даже Кузьмина с его заклепками он сумел пережить.
Очевидным поводом для развода всем непосвященным казался Челобанов. Хотя он был совсем не при чем. Пугачёва не возражала против того, чтобы этого брутального блондина считали ее любовником (пусть тешатся!), но температура ее отношений с СВЧ не достигала такого накала. Алла сделала для него очень много, слишком много, чтобы называться просто продюсером. Даже после того, как их контракт истечет, в критических ситуациях жена Челобанова будет звонить Пугачёвой и просить помочь. И та будет помогать.
Скорее всего, «болдинская осень» для Аллы наступила в той больничной палате, где она потеряла своего нерожденного сына. Здесь она оказалась по настоянию мужа и, похоже, потом не смогла этого простить.
Знаменитая песня «Сильная женщина» была написана сразу после того, как они с Болдиным решили разойтись:
Я прогоню нелепую боль,
В жизни моей ты сыграл свою роль,
Кто-то другой скажет «люблю»,
Может быть, даже поверю ему.
Крикну! А в ответ тишина.
Снова я осталась одна.
Сильная женщина
плачет у окна.
Примечательно, что исходный текст песни, который принесли Пугачёвой, она отредактировала так, что от него остались лишь две строки. Остальное досочинила сама. Это было ее прямое обращению к человеку, который оставался для нее очень дорог и с которым при этом она не могла больше оставаться. Алла привыкла объясняться громко, через коридор — от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Так она поступила и в этот раз.
Клип был очень скудный: Пугачёва поет, крупным планом. Не от жадности. Просто больше ничего не требовалось.
Говорили, когда Болдин смотрел его по телевизору, то плакал.
Для нее это было страшное время. Именно тогда она и упала перед иконами так, что колени потом болели — просила дать хоть кого-нибудь. Одинокая непутевая тетка с выжженными волосами и душой, в квартире под номером 13. Где под этими иконами пили и веселились самые драгоценные люди страны.
Бывали случаи, когда она могла выпить водки с почти незнакомым человеком, закусить хоть старой шоколадкой, что завалялась в кармане. И выговориться этому невольнику-собутыльнику. Наврать, конечно, как без этого? Или это чистая правда была? Какая разница? Выслушай и пожалей. Нет! Пугачёвой не нужна жалость! Пошел вон! Ладно, подожди, я пошутила.
Но теперь нет никого. Нет друзей, собутыльников, даже случайного испуганного прохожего нет: все разбились, разлетелись на осколки, сметены в черный угол.
Нет никакой Тверской, никакой Москвы за окном. Есть котлован, как у ее некогда любимого Платонова — бессмысленный и бездонный.
* * *
13 декабря 1993 года домой Алле Борисовне принесли огромный букет роз. Сказали, что от Филиппа Киркорова. Пугачёва вместе с Люсей живо заинтересовалась, сколько же там цветов. Состоялось пересчитывание. Исколов все руки, дамы выяснили, что ровно сто тринадцать штук. (Не миллион, конечно, но все равно очень много.) Дату и количество цветов никак нельзя считать случайным выбором Филиппа: он, конечно же, знал о любимой пугачёвской цифре «13». Как и Пугачёва, скорей всего, заранее знала об этом сюрпризе. Можно было не пересчитывать.
Отец Филиппа Бедрос Киркоров, болгарин по национальности, лет тридцать назад был довольно известным эстрадным певцом. Поэтому неудивительно, что сына, родившегося в 1967 году, тоже начали обучать музыке. Однако когда Филипп вырос, он пожелал стать актером. Но в ГИТИС его, золотого медалиста, не приняли. Филипп был сильно удручен. Родители все время восхищались талантами сына, его красотой — и вдруг такой провал. Лишь благодаря настоянию бабушки Филипп стал заниматься вокалом, чтобы поступать в Гнесинское училище (будто бы у бабушки имелись там какие-то старинные связи). Туда он и поступил, хотя педагоги отметили, что голосок у юноши сыроват, слабоват.
Еще в студенческую пору целеустремленный Киркоров стал пробиваться на эстраду. Он не считал для себя зазорным стучаться в двери любых музыкальных телепрограмм и был совершенно уверен, что станет очень популярным. В столовой училища, когда почти двухметровый Филипп высоко нес свой поднос с тарелками, он кричал: «Дорогу звезде!».
