Мы вернулись в зал, и я оглянулась через плечо, незаметно высматривая Люка. Он никак не попадался мне на глаза. Нас разделяло слишком много рядов.
– Весь месяц мы обсуждали Евангелие от Иоанна, – сказал пастор. – Как и писал сам Иоанн, призвание сего труда – показать, что Иисус Христос – сын Божий, и те, кто веруют в него, будут награждены вечной жизнью.
На стене за ним появился шестнадцатый стих из третьей главы Евангелия от Иоанна, напечатанный жирным шрифтом.
Я особенно внимательно прислушивалась к проповеди, стараясь угадать, какое впечатление она производит на Люка. Мне сложно было представить, будто я слышу эти слова впервые, поскольку я уже воспринимала их как данность. Других я и не знала. А теперь обнаружила, что у большинства религий, про которые я прочитала, не было Евангелия от Иоанна. Для них Новый Завет не существовал. И речи нашего пастора, которые очерчивали границы нашей веры, были для них пустым звуком.
Всю жизнь я верила в то, что Иисус – сын Бога. Что Он бродил по миру, творя чудеса, исцеляя больных, раздавая пищу страждущим. Что Он вещал о мире, терпении, всепрощении. А после того, как Его распяли, Он восстал из мертвых и открыл нам дорогу на небеса, которая раньше была для нас закрыта. Его существование стало даром для человечества, а смерть – подарком мне и таким, как я.
Мне вспомнился день, когда я решила, что хочу спастись. Мне недавно исполнилось десять. Не помню, как именно пришла эта мысль; просто я ощутила неведомую тягу встать со скамьи в заднем ряду, отойти от своих друзей и пойти вперед по широкому проходу. В церкви играла музыка. Казалось, миллион шагов спустя я наконец подошла к передней части зала.
Там меня ждал наш пастор. Он взял мои руки в свои и спросил:
– Ты понимаешь, что ты грешница?
– Да.
– Ты готова искупить свои грехи?
– Да.
– Принимаешь ли ты Иисуса своим повелителем, согласна ли ты, чтобы Он правил в твоем сердце и направлял твою жизнь?
– Да.
Я отвечала на вопросы, а по щекам у меня текли слезы, потому что я говорила искренне и верила всей душой. Однако теперь я знала, что хоть два миллиарда христиан верят в Иисуса, есть еще три миллиарда глубоко верующих людей, для которых Иисус – всего лишь человек. Важное историческое лицо, пророк, посланец, но не Сын Божий.
Кто прав? Мы? Они?
Одно я знала наверняка: Иисус, которого я впустила в свое сердце в тот день, не одобрил бы то, как мы осуждаем друг друга и как спорим о том, во что верить.
Интересно, о чем думает Люк, слушая проповедь? Находит ли в ней ответы, которые ищет? Дарит ли она ему покой?
Аарон поднялся на сцену, сел на табурет в самом центре и начал наигрывать мелодию на гитаре, а пастор тем временем закончил проповедь. Он попросил нас подняться и исполнить четыреста пятьдесят четвертый гимн: «Иисус – наш самый близкий друг».
Алисса положила подбородок мне на плечо и прошептала:
– Мы с Логаном и Джеком поедем в центр города. Ты с нами?
Я подумала про Люка и задалась вопросом, сидит ли он до сих пор в заднем ряду или уже заводит машину на парковке. Я не знала, удалось ли ему найти ответы на свои вопросы в проповеди, но мне хотелось, чтобы он задержался и поговорил с папой после окончания службы. Люку нужна была уверенность, которой я не могла предоставить. Зато мой папа мог: его всегда переполняла уверенность.
– Встретимся там. Мне надо еще кое-что сделать, – ответила я, умолчав о Люке.
– Ладно, договорились, – сказала Алисса и тут же перешла ко второй строфе, даже не взглянув в свой песенник.
Мы склонили головы и произнесли «Аминь», и мгновение спустя зал наполнился шумом. Все вставали со своих мест, собирали вещи, болтали и стекались к выходу. Вскоре церковь практически опустела, и я подошла к Люку.
У него на коленях лежал раскрытый песенник, и Люк перелистывал страницы, проглядывая тексты гимнов. Я села рядом с ним.
– Ничего себе, – сказал он. – Ты, ну, умеешь петь. У тебя отлично выходит.
– Спасибо. Мы с восьмого класса вместе выступаем. В разных церквях, на фестивалях и все такое. Соревнуемся с другими хорами по всей стране.
– С переделками песен Mumford and Sons?
– Не только. Еще Lumineers, Hardwell, Sia. – Я не стала перечислять остальные группы, хотя их было много. – Это вроде как наша фишка. Мы переписываем популярные песни и поем их для Иисуса.
– Шутишь?
Неожиданно я поняла, насколько убого звучат мои слова.
– Э-э… Нет.
– Просто… Надо же. Ладно. – Он сменил тему. – У вас есть альбом на диске или еще чем?
Я рассмеялась.
– Нет. Зато есть убойный сайт и канал на Ютубе, где у нас больше шести тысяч подписчиков.
Мы одновременно подняли взгляд и увидели, что к нам по проходу между рядами идет мой папа. Из-за джинсов и темно-синего свитера его глаза казались особенно яркими. Он подошел к Люку и протянул ему руку.
– Не представляешь, как я рад с тобой встретиться. И при куда более приятных обстоятельствах!
– Я и сам рад, что я здесь.
Непонятно было, чему именно он рад: тому, что пришел в церковь, или в принципе тому, что он все еще в мире живых. Люк повертел в руках песенник и положил его обратно на деревянную полочку.
Папа сел по другую сторону от Люка. Я не знала, как мне поступить: уйти или остаться. Я взглянула на папу, ища подсказки, но он смотрел только на Люка.
– Надеюсь, тебя не смутит, когда я скажу, что заметил выражение твоего лица, когда ты слушал выступление «Рассвета Воскресения».
Люк выпрямился и впился пальцами в край сиденья, уставившись в пол.
– Похоже, твоя душа отчасти пробудилась, – добавил папа.
Люк кивнул.
– Это хорошо, согласен?
– Правда?
– По-моему, это замечательно. И в то же время по-своему страшно. – Папа повернулся к Люку. – Хочешь об этом поговорить?
Долгое время Люк молчал.
– Я не знаю как, – наконец проговорил он.
Папа посмотрел на меня и кивнул на дверь. Он намекал, что их надо оставить вдвоем. Я тихонько поднялась со скамьи и вышла из зала.
Усевшись на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на балкон, я подперла подбородок ладонями и посмотрела на большое окно, за которым едва виднелись затылки папы и Люка. В церкви было пусто и тихо.
– Ханна? – Аарон стоял на лестнице за мной. – Ты в порядке?
– Да. Просто хотела немного посидеть в тишине.
– Мне уйти?
– Нет, не надо.
Он опустился на одну ступеньку выше меня и сказал:
