– Ты сегодня отлично спела.
Его рука коснулась моего плеча, и я резко вздохнула. Мне хотелось обернуться и посмотреть ему в глаза, но я боялась разрушить чары и поэтому медленно откинулась назад и уперлась спиной ему в колено. Аарон правильно понял мое немое послание и не стал останавливаться. Он убрал мои волосы на плечо и пробежался кончиком большого пальца по моей шее. Я тут же покрылась мурашками.
– Что мы делаем? – спросила я.
– Почему ты меня спрашиваешь? Это ты сидишь на лестнице.
Я оглянулась на него и улыбнулась.
– Я не это имела в виду.
– Знаю. – Он все еще ласкал мою кожу. – Но ты не против?
Я попыталась сделать вид, будто не таю под его прикосновениями, хотя мне казалось, будто я уже растекаюсь в лужицу на ступеньках.
– Не-а, не против.
Прикрыв веки, я повернулась к нему и сказала:
– Можно кое-что спросить?
– М-м, – утвердительно промычал он.
– Когда ты понял, что я тебе нравлюсь?
Он рассмеялся, и мой затылок обдало его теплым дыханием.
– В Сиэтле.
Месяц назад мы выступали на конкурсе «Северные Огни» для христианских хоров а капелла в Сиэтле. Тогда Алисса мне уши прожужжала о том, как они с Аароном оказались вдвоем в лифте отеля, и все выходные только о том и говорила, как он посмотрел на нее за ужином, как сказал, что ему нравится ее платье, о том, что между нашим и его номерами всего две комнаты.
Те два дня я постоянно думала об Аароне лишь потому, что Алисса не оставила мне выбора.
Однако, когда Аарон упомянул Сиэтл, мне сразу вспомнилось, как мы летели домой.
Алиссе, Джеку и Логану достались места в одном ряду, а нам с Аароном – в другом. Я из-за этого очень расстроилась – мне хотелось сидеть рядом с Алиссой. Она понимала, что я боюсь летать, и знала, как меня успокоить, когда самолет входит в зону турбулентности.
Первый час или около того все шло нормально, а потом нас начало трясти. Загорелся значок, означавший, что пора пристегнуть ремни безопасности, а пилот сообщил, что все, включая стюардов и стюардесс, должны занять свои места. Когда самолет резко ухнул вниз, я вцепилась в ручки кресла мертвой хваткой, так что у меня побелели костяшки пальцев.
Аарон накрыл мою ладонь своей.
– Ты в порядке?
Я помотала головой, не поднимая на него взгляда.
– Закрой глаза, – попросил он, и я подчинилась. – Дыши. – Я послушалась.
– Хорошо. Теперь представь, будто ты – веточка, плывущая по реке. – Его голос звучал размеренно и мелодично, и меня это успокаивало. – Доверься течению, и камни тебя минуют.
Я открыла глаза. Аарон жестом показал мне, как веточка лавирует между препятствиями в реке. Я снова опустила веки. Все-таки так мне было спокойнее.
– Мы – всего лишь веточки, а воздушные карманы – это камни. И мы проскользнем мимо них. Хорошо?
Я кивнула.
– Самолет прекрасно знает, как это делается, понимаешь? – С этими словами Аарон отцепил мои пальцы от кресла. И не сразу отнял свою руку.
Аарон сжал мои плечи, возвращая меня к настоящему.
– Так почему ты сидишь на ступеньках? – спросил он.
Я кивнула на церковный зал.
– Жду папу.
Аарон заглянул мне за плечо.
– С кем это он? С твоим другом?
Можно ли считать Люка моим другом? В моих глазах он всегда был парнем Эмори. До того как мы с ней поссорились, я часто проводила с ними время. Но тогда все было по-другому. Я до сих пор почти не знала Люка, но уже могла называть его своим другом.
– Помнишь, в пятницу вечером перед моим домом умер парень?
– Да, конечно.
– Это он.
Эмори
День 290-й, осталось 147
Люк вернулся в школу в понедельник.
Когда я зашла в столовую, я тут же увидела его за тем же столом, что и всегда, все с теми же друзьями и еще двадцатью другими ребятами.
Он выглядел неплохо, почти так же, как раньше. Лицо казалось не таким опухшим, но под глазами еще темнели круги.
Я подошла ближе и услышала, как его засыпают вопросами. Всем хотелось знать, почему он не сказал, насколько ему было больно тем вечером, каково ездить в машине «Скорой помощи», странно ли думать о том, что по твоим венам течет чужая кровь.
Когда меня от Люка отделял всего один шаг, Дин Фостер спросил, больно ли снимать швы и как их накладывали на селезенку. Люк попытался уйти от ответа.
– Привет, – сказала я и наклонилась его поцеловать. А потом шепотом добавила: – Ты как?
Он легонько покачал головой, едва коснувшись моей щеки, и я тут же взяла ситуацию в свои руки.
– Извините, я его украду на минутку. Не переживайте, фанаты, скоро вам вернут вашего кумира! – добавила я, уводя Люка из столовой.
Я провела его через толпу, огибая столы, и вывела в коридор. Там мы нашли тихое местечко между рядами шкафчиков.
– Спасибо, – сказал Люк. – Я уже устал от их расспросов.
Я обняла его за плечи, встала на цыпочки и поцеловала. Я ждала, что он положит руки мне на бедра, как обычно, но Люк даже не шевельнулся.
– Как твой первый день?
– Ну, последний час я провел у школьного психолога. Там я, знаешь ли, надеялся получить какой-нибудь совет или наставление, то есть психологическую помощь, но вместо этого мне сообщили, что предложение из Денвера заморозили. Вполне ожидаемо, конечно… Просто я надеялся это услышать от тренера, а не левого парня, которого никогда раньше не видел.
– Но это же временно, так?
– Я тоже сначала так подумал. Он вроде сказал, что они подождут несколько недель, пока я не поправлюсь, чтобы понять, смогу ли я играть в следующем году. А потом завел волынку об оценках и результатах тестов… В этом плане у меня дела, конечно, не фонтан. – Люк опустил взгляд на свои кроссовки. – Я ни за что не попаду в Денвер или другой приличный вуз только по результатам успеваемости. Теперь мне надо составить список университетов и колледжей, куда я буду подавать документы, если пролечу с Денвером. Он долго вещал о том, как я «полагался на физические данные», что бы это ни значило, и намекнул, что мне не мешало бы налечь на учебу и походить на дополнительные занятия до конца года.
– До конца года? Сейчас середина марта.
Люк мрачно вздохнул.
– Ага. В этом и загвоздка.
Мимо прошел Оуэн Кэмпбелл и хлопнул Люка по спине.
– Рад, что ты в порядке, приятель.
Люк поморщился и стиснул мою руку.
– Спасибо, друг, – ответил он сквозь стиснутые зубы. – Я тоже.
