Я и до этого еле сдерживалась, чтобы не заплакать, но эта его фраза стала последней каплей.
– Мне жаль, – прошептала я, хотя глупо было его жалеть за то, что он выжил.
– Когда я проснулся после операции, первое, о чем я подумал, была та вода, и на меня снова нахлынула грусть. Следующие несколько дней я постепенно восстанавливал в голове все эти события.
Он затих. Наверное, мне пора было задать следующий вопрос.
– И как ты теперь живешь?
– Я не могу спать. Не могу есть. Эти три минуты меня преследуют. Я жажду туда вернуться – не стремлюсь умереть, конечно, просто мне важно снова ощутить это блаженство, понимаешь?
Я кивнула.
Люк встряхнул руками и поерзал. Я думала, что мы закончили, но тут он поднял взгляд и сказал:
– Спроси еще что-нибудь.
Мне не пришлось думать над вопросом. Он уже сидел у меня в голове. Я хотела задать его с того самого момента, как Люк впервые ко мне пришел.
– Как думаешь, ты видел Небеса?
Он встретился со мной взглядом.
– В детстве я ужасно боялся умереть. Терпеть не мог все эти фильмы и книги про апокалипсис, где умирала половина человечества; да и вообще все, связанное со смертью. После такого мне месяцами снились кошмары. – Он перевел дыхание и посмотрел прямо в объектив. – Не знаю, рай это был или нет. Но я уверен, что моя душа уплывала в иное место. Прекрасное место. Я очень рад, что выжил, но не сомневаюсь, что однажды вернусь в ту воду. Я еще не готов покинуть этот мир, нет, но я больше не боюсь смерти.
Я встала и подошла к Люку. Села на верхнюю ступеньку и крепко его обняла. Он обнял меня в ответ и сказал:
– Спасибо.
– Не за что.
Я понимала, что нужна ему. Давно никто во мне так сильно не нуждался. Возможно, даже никогда.
И в эту минуту я поняла, как чувствует себя мой папа. Он нужен многим, и постоянно. Это помогло мне с удивительной ясностью понять его стремления, и приверженность своей работе, и то, как легко впасть от таких ощущений в зависимость.
– Видишь? – Я немного отстранилась от Люка и улыбнулась ему. – Я же говорила.
– Что?
– Твое время далеко еще не пришло.
* * *
Домой мы ехали в молчании. Мне было нечего сказать, и Люк уже выговорился, так что он смотрел на дорогу, а я глядела в окно на пролетающие мимо дома.
Через несколько кварталов Люк затормозил у фонаря и опустил лоб на руль. Он с шумом выдохнул, словно несколько миль задерживал дыхание. Или одиннадцать дней.
– Тебе лучше?
Он кивнул.
– Хорошо, – добавила я и положила руку ему на спину.
На светофоре загорелся зеленый, и Люк выехал на перекресток.
– Спасибо, что задавала вопросы. Мне это очень помогло. Вот только теперь я, наверное, не смогу показать Эмори видео.
– Я попрошу Аарона, он меня вырежет.
Мы проехали еще несколько кварталов, и Люк спросил:
– Почему ты мне не расскажешь, из-за чего вы поссорились?
Я не хотела вдаваться в детали и ответила как можно более расплывчато:
– Я сказала то, что не следовало бы говорить. Она сказала то, что не следовало бы говорить. Знаешь, как это бывает? Слова вылетают сами, и хочется запихнуть их обратно, вернуться назад во времени хотя бы секунд на тридцать, все исправить – но это невозможно.
Я выдержала паузу.
– Так или иначе, у меня в голове застряло то, что сказала Эмори. Я постоянно об этом думаю. Благодаря ей я начала сомневаться в том, что знала наверняка, и какое-то время я даже ненавидела ее из-за этого. Меньше чем за минуту она разрушила основательную часть моей жизни – и всего парой слов. С тех пор я начала по-другому относиться к папиным проповедям. Я прихожу к своему молельному камню и сижу там часами, надеясь хоть что-нибудь почувствовать. – Я приложила ладонь к сердцу. – Присутствие. Голос. Хоть что-нибудь. Но за последние несколько недель я стала по-иному смотреть на вещи.
На все.
На то, что случилось с Люком одиннадцать дней назад, и даже на то, о чем мы разговаривали сегодня в церкви.
– Например? – уточнил он.
Я положила ногу на ногу и повернулась к Люку.
– Недели две назад я сказала бы тебе с полной уверенностью, что ты умудрился на три минуты попасть на Небеса. Я бы заверила тебя, что жизнь после смерти однозначно существует и тебе повезло ее увидеть. Разумеется, я не могла бы знать наверняка, но моя уверенность была бы настолько полной, что в моих глазах эта вера граничила бы с прописной истиной. Я бы заявила, что густая синяя вода омыла тебя снаружи и изнутри. Что, если ты мечтаешь снова в ней очутиться, выход у тебя лишь один: впустить Иисуса в свою жизнь как своего Господа и Спасителя. Попросить у Него прощения за грехи и принять осознанное решение переродиться
[21]. Вообще-то мне следовало бы именно это тебе сейчас и сказать.
Люк улыбнулся.
– Но?
– Но я не могу. Я восхищена тем, что тебе довелось пережить, но понятия не имею, что это было.
– Ну спасибо. Ты не очень-то мне помогла.
Люк поднял бровь. По выражению лица Люка я поняла, что он шутит, и решила подыграть.
– А ты-то думал, что я помогу внести ясность!
– Дочь проповедника…
– …ищет ответы, – закончила я за него.
Люк затормозил под фонарем у моего дома, но двигатель не заглушил. Я хотела было выйти из машины, но вдруг замешкалась и повернулась к Люку.
– Папа убежден, что не случайно тебя нашла именно я. Что это «Бог нас направил». – Я изобразила кавычки указательным и средним пальцами. – Но я знаю, что ты всегда пробираешься в спальню к Эмори. Всегда останавливаешься под этим фонарем. Я спустилась на кухню за стаканом воды и увидела тебя.
– Ты тоже думаешь, что это не случайно? Что некая высшая сила определила события? – спросил Люк.
Я задумчиво нахмурилась.
– Точно не скажу. Впрочем, в последнее время я ничего не могу сказать наверняка.
Он затих, глядя на лобовое стекло, словно размышляя о чем-то.
– Не удаляй свой голос из видео. Я хочу, чтобы Эмори его услышала.
– Правда? Зачем? – удивилась я.
Люк покачал головой.
– Как знать? Может, это и правда судьба. И я должен стать, скажем так, пластырем, который снова скрепит ваши отношения.
Эмори
