– Ну и? – спросил он.
– Ну и давай, пой, – ответила я.
– Пой, – эхом отозвалась Шарлотта с заднего сиденья. Я подняла кулак в воздух, и она ударила по нему своим.
Тайлер вздохнул.
– Ладно, – сказал он, останавливаясь у перекрестка.
Я наклонилась положить телефон обратно в рюкзак, и вдруг на экране появилось новое сообщение.
Люк: Есть пять вещей, которые ты должна знать.
Тайлер уже принялся начитывать рэп-партию из «Гамильтона»
[23], но я слушала его вполуха. Все мое внимание поглотили сообщения, которые продолжали приходить.
Люк: 1. Мы с Ханной просто друзья.
Люк: 2. Я полный козел.
Люк: 3. Извини меня, пожалуйста.
Люк: 4. Надо было все рассказать тебе, а не ей.
Люк: Не знаю, почему я так поступил.
Люк: Смотри пункт № 2.
Люк: 5. Я ужасно по тебе скучаю.
Люк: Мне очень стыдно из-за премьеры.
Люк: Я как-нибудь заглажу свою вину, обещаю.
Люк: Ну, получилось восемь пунктов.
Люк: Ты тут? Ответь, пожалуйста.
Люк: Эм?
Я спрятала телефон под ногу.
Тайлер закончил свое штрафное выступление и сразу продолжил игру.
– С какой знаменитостью вас часто сравнивают? – спросил он, поворачивая налево и выезжая на мою улицу.
– Шарлиз Терон, – сказала Шарлотта.
– Эмма Стоун, – сказала я.
– Крис Пратт, – сказал Тайлер.
Я рассмеялась.
– Ну да, в твоих мечтах!
Я стала дожидаться следующего вопроса, но он не последовал. После небольшой паузы Тайлер наконец сказал:
– Твоя очередь, Эмори.
Я вскинула брови.
– Для чего?
– Никаких вопросов. Пой, Керн.
– О, смотри. Мы на месте.
Тайлер подъехал к моему дому.
Я несколько раз попыталась открыть дверь, но Тайлер каждый раз ее блокировал.
– Перестань!
– Я тебя не выпущу, пока не споешь, – сказал он.
Я оглянулась на Шарлотту в поисках поддержки, но по выражению ее лица сразу поняла, что она не на моей стороне.
– Не ломайся, – сказала Шарлотта. – Тайлер вот спел.
– Ладно.
Я подвинулась к рулю, нарушая тем самым личное пространство Тайлера, и затянула первую пришедшую на ум песню.
– Пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут. Пятьсот двадцать пять тысяч ценных моментов. – Я не попадала в ноты и вообще пела кошмарно, но Тайлера это явно не волновало. – Пятьсот двадцать пять тысяч, пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут. Как измерить, измерить год?
– Теперь можно идти? – спросила я.
Шарлотта подалась вперед, втиснувшись между сиденьями, и пропела:
– В полуднях, в закатах, в полночных часах и в чашках кофе.
Она фальшивила похлеще меня.
– В дюймах, в милях, в смехе, в печали, – продолжил Тайлер. У него получалось довольно неплохо.
– Пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут, – пропели они хором. Я молча на них смотрела. – В чем же измерить нам жизни год?
Лирика напомнила мне про триста «люкизмов», которые я собирала в течение года, и я подумала про сто тридцать семь пустых строчек, которые осталось заполнить. Если Люк готов продолжать считать, то и я готова.
Я взяла на себя следующую строчку и пропела ее во все горло:
– Измеряйте… в любви…
* * *
Люк ответил сразу после первого гудка.
– Эм? – Голос у него был удивленный.
– Привет!
– Привет. Подожди секунду. – На фоне послышались шорохи. Открылась и закрылась дверь. – Я вернусь к себе в комнату. – Я хотела спросить его, где он был, но прикусила язык. – Хорошо, теперь я один.
Наверное, он сидел у Ханны.
– Я получила твои сообщения.
Люк вздохнул.
– Я все это написал искренне. Извини, пожалуйста. Мне очень стыдно.
Я сильнее прикусила губу.
– Ты тоже меня извини. – Какое-то время мы оба молчали. – Я видела тебя сегодня по телевизору. Ты отлично выступил.
– Спасибо.
Я подумала о том, что он сказал во время интервью. Как ко мне пришло озарение благодаря его словам. Я перестала сердиться на Ханну за то, что она подставила ему дружеское плечо, и начала злиться на себя за то, что не была рядом.
– Ты сказал, что тебе не с кем было поговорить. И все хотели, чтобы все стало так, как раньше. Очевидно, под «всеми» ты имел в виду меня. Так вот, я хотела перед тобой извиниться за то, что отказалась тебя понять. – Я осеклась.
– Все в порядке, Эм.
– Нет, – прошептала я. – Не в порядке. – Он затих, так что я продолжила: – Поговоришь со мной сейчас? Пожалуйста? Я тебя выслушаю, обещаю.
На этом я умолкла. Люк долго ничего не отвечал, и мне хотелось подать голос, но я сдерживалась. Я ждала и ждала.
– Я одержим смертью, – наконец произнес он. – Смертью. Клинической смертью. Всем, что связано со смертью. – Он со свистом вдохнул. – Ты все спрашивала, что я делал у себя в комнате, когда сидел там в одиночестве… Я смотрел видео с историями людей, которые пережили клиническую смерть. – Когда Люк начал говорить, слова потекли из него рекой, и он уже не мог остановиться. Я старалась дышать как можно тише, чтобы его не прервать. – В Интернете тысячи подобных историй, и я, наверное, просмотрел их все. Я почти не спал первую неделю после того дня. Все читал статьи, смотрел видео, слушал, как так называемые эксперты обсуждают жизнь после смерти, отчаянно пытался выяснить, что со мной произошло. Поэтому я и попросил Ханну помочь мне снять видео. И мне это помогло. Мне стало лучше после того, как я выговорился, пускай и на камеру. Не то чтобы одержимость полностью пропала, но той ночью я выспался, и мне снились нормальные сны, и я не просыпался то и дело с мыслью, что снова умираю, как все ночи до этого. С тех пор мне постепенно становилось легче на душе. Я больше не боюсь засыпать.
– Поэтому ты согласился выступить на Дне открытых дверей?
– Да.
– И на интервью по телевизору.
– Мне кажется, я только благодаря этому еще не сошел с ума.
Я удержалась от предположения, что он страдает от посттравматического синдрома, и это вполне естественно, и его можно понять, и я могу помочь ему найти настоящего врача вместо папы Ханны.
