Я закрыла глаза. Люк завел машину и выехал с парковки. Я не знала, куда мы едем, да это было и неважно.
Мой телефон чирикнул, и я посмотрела на экран.
– Мама пишет.
– Ответь ей, что сегодня не вернешься домой, – спокойно ответил Люк.
* * *
Мы поднялись по холму, проехали мимо деревьев и фонарей и припарковались рядом с машиной миссис Калетти. В доме было темно и тихо.
– Где все? – спросила я, когда мы поднимались по лестнице.
– В кафе с твоей мамой и… с ним.
Я ухмыльнулась. Мне нравилось, что теперь и он избегал называть Кусок Дерьма по имени, как будто он был Вольдемортом или кем-то вроде того.
Люк открыл дверь в свою комнату и затворил ее за нами. Он сразу направился к комоду, достал пижамные штаны и толстовку с логотипом его команды по лакроссу и передал мне, чтобы я переоделась. В них было куда удобнее, чем в сценическом костюме.
Люк подошел к кровати, откинул одеяло и махнул рукой, приглашая меня лечь. Когда я улеглась, он натянул мне одеяло до подбородка и забрался ко мне прямо в уличной одежде. Я опустила голову ему на плечо, и мы привычно переплели ноги.
Долгое время мы лежали в полной тишине. Постепенно мои веки начали опускаться, а тело расслабляться. Я ужасно устала после всей этой драмы – на сцене и вне ее.
– Можно кое-что спросить?
– М-м, – утвердительно промычала я.
– Почему тогда ты пошла именно к Ханне? Почему не позвонила мне? Или Тайлеру, или Шарлотте? Любой из нас успел бы приехать минут за десять или даже меньше. Почему Ханна?
– Я хотела уйти из дому как можно скорее. А ее дом совсем рядом.
Люк поцеловал меня в лоб.
– Я тебе не верю.
Я приподнялась на локте и открыла было рот, чтобы возразить, но тут же осеклась. У меня сдавило грудь, а в горле встал ком. Я никому еще не признавалась, даже себе самой, в том, почему тем утром я обратилась не к кому-либо, а к Ханне, но на самом деле я прекрасно знала почему.
– Я всегда действую необдуманно. Всегда такой была. А вот Ханна совсем другая. Она все продумывает, до мелочей, и даже иногда перебарщивает. Я повинуюсь минутным порывам, а она очень вдумчивая. И мудрая. Она всегда говорила, что я придаю ей храбрости, а она мне – ума.
Люк пригладил мои растрепавшиеся волосы.
– Мы часто шутили о том, что мы как инь и ян, а ведь это и в самом деле так. Мы дополняем друг друга, но не всем это видно со стороны. Она всегда была со мной абсолютно искренна. Она подмечала все мои промахи, и порой меня это раздражало, но чаще радовало, понимаешь? Потому что она ставила высокую планку, и благодаря ей я стремилась стать лучше. Она знала обо всех моих недостатках и все равно любила – не вопреки им, а за них. И я люблю ее так же.
Люк накручивал на палец мои волосы и смотрел на меня, не отводя взгляда.
– Я не позвонила тебе, потому что мне нужна была Ханна. Я знала, что она решит за меня, как поступить. И все уладит. Я все еще гадала, не было ли в произошедшем моей вины, и не сомневалась, что Ханна меня в этом разубедит. Рассердится на него и защитит меня…
– …а она не защитила, – закончил за меня Люк.
Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза.
– После этого я не знала, что делать. Я была не уверена в себе и… разбита. Мне не хотелось, чтобы ты видел меня такой. Мне же полагается быть зажигалкой, да? Удивлять тебя. Я не хочу открывать тебе свои недостатки, но не смущаюсь показывать их Ханне. Она обо всех знает. И любит меня, несмотря ни на что.
– Я тоже тебя люблю, несмотря ни на что.
– Не так, как она. – Я медленно покачала головой. – Никто не любит меня так, как она.
Договорив, я почувствовала, как мои мысли затуманиваются, и провалилась в глубокий сон.
Ханна
Когда папа закончил читать молитву, я должна была вернуться в аудиторию и, как и в предыдущие годы, представиться дочерью пастора Жака, пообщаться с родителями и потенциальными учениками, рекламировать «Завет». Аарон и остальной «Рассвет Воскресения» так и поступили. Но у меня не было на это сил. Я все еще чувствовала эмоциональный подъем после выступления, и мне хотелось побыть одной, вдали от всех, и сосредоточиться на том, что действительно важно: на Эмори.
Я скрылась за сценой и спряталась в комнате, где хранилось музыкальное оборудование. Там не горел свет и не стояли стулья, так что я опустилась на пол и прислонилась к металлической стенке шкафа.
Не прошло и двух минут, как в дверь тихо постучали. Я предположила, что это Алисса, и сразу крикнула:
– Заходи!
Но в комнатку вошел Аарон. Я испугалась, я была не в состоянии с ним видеться. И разговаривать. И выслушивать извинения и оправдания. И думать о том, как он поступил с Люком. И со мной. Голова у меня и так раскалывалась от мыслей, и я не хотела усугублять ситуацию.
– Почему ты сидишь в темноте? – спросил он, закрывая за собой дверь с тихим щелчком.
– Я думаю.
– Включить свет?
– Не надо. – Я прекрасно знала, где выключатель. И включила бы свет, если бы захотела. Я чувствовала, как внутри медленно закипает злость. – Чего тебе, Аарон?
Когда я произнесла его имя, у меня внутри запорхали бабочки, так что я приложила ладонь к животу и представила, как ловлю их в большой сачок.
Аарон подошел ко мне и взял мои руки в свои. Я постаралась не думать о том, как мне приятно их тепло.
– Можно с тобой поговорить?
Я отняла руки и ответила:
– Не сейчас. У меня сейчас мысли заняты более важными вещами.
Он не стал пытаться снова взять меня за руки.
– Важнее нас?
Я рассмеялась ему в лицо.
– Да, Аарон. Куда важнее «нас».
Эмори важнее всего на свете.
Он шагнул назад, освобождая мое личное пространство.
– Ладно… Я понимаю. Я тебя оставлю. Просто хотел сказать, как мне стыдно. В последнее время я только об этом и думаю. Мне очень, очень стыдно за свой поступок. Я предал твое доверие. И доверие Люка. То, что я сделал, – это… непростительно.
Он выдержал паузу, словно ожидал, что я его перебью и скажу, что прощаю, и все в порядке, и ничего страшного не случилось… Но я молчала, и он продолжил:
– После того как твой папа рассказал мне про ситуацию с деньгами на учебу, у меня не осталось иного выбора. Я знал, что видео Люка привлечет к нам внимание и желающих поступить в «Завет», а стоит заманить людей на День открытых дверей, чтобы они увидели твоего отца на сцене, как море анкет на поступление нам обеспечено.
Раньше он говорил другое. И Люку вешал лапшу на уши.
