– Я написал обо всем, что мне в тебе нравится, – сказал Люк. – До несчастного случая я представлял, как подарю тебе это письмо и ты в ответ перечислишь все то, за что ты меня любишь. Но после того дня все изменилось. Я не мог представить, что ты скажешь.
– Люк…
– Вчера перед сном ты сказала, что не хочешь показывать мне свои недостатки… свои слабости. Так вот, про меня можно сказать то же самое. У меня в сознании происходит черт-те что. На животе громадный, омерзительный шрам. Мне снятся жуткие кошмары. Я то и дело просыпаюсь в поту, весь трясусь, и у меня такое чувство, будто я опять умираю. Я изменился. Знаю, тебе хочется, чтобы это было временно, но нет – я стал другим.
– Ничего страшного, – сказала я.
– Как так «ничего»? – Он нахмурился. – Я больше не знаю, кто я.
– Ты все еще ты.
Он обвил руками мою талию, а я зарылась носом ему в шею, и наши ноги переплелись. Довольно долго мы лежали неподвижно, прижимаясь друг к другу. Когда Люк меня поцеловал, мы не стали закрывать глаз. Мне казалось, будто я вижу его насквозь, даже его душу, и могла с уверенностью сказать, что люблю его таким.
– Мне тебя не хватало, – сказал Люк, и мы снова поцеловались. Я закрыла глаза и стала обращать внимание на мелочи – его вкус на моем языке, его руки в моих волосах, его грудь, которая вздымалась и опускалась одновременно с моей. В голове у меня была лишь одна мысль: как же сильно я его люблю. Старого Люка. Нового Люка. Неважно.
Я осторожно забралась на него сверху и села ему на бедра, убедившись, что ему не больно. Он заверил меня, что все в порядке. Я сняла толстовку через голову и почувствовала, как он положил ладони мне на талию. Я начала расстегивать его рубашку.
После четвертой пуговицы стало видно его шрам – он начинался прямо под ребрами, и я наклонилась его поцеловать. Я расстегнула следующую пуговицу и снова его поцеловала. А когда дошла до последней, распахнула рубашку и стала покрывать торс Люка нежными поцелуями, снизу вверх, до самого подбородка.
– Я люблю тебя целовать, – сказала я. – И люблю, как легко ты меня смешишь. Люблю, когда называешь меня «Эм». Люблю твой мятный вкус. Люблю ходить в твоей куртке. Люблю с тобой разговаривать, когда мы близко-близко, вот как сейчас. – Он рассмеялся. – Люблю то, как ты думаешь. Люблю в тебе то, как ты отнесся к тому, что с тобой случилось, как ты стараешься в этом разобраться и стремишься рассказывать об этом другим, чтобы подарить им надежду. – Я приблизила свои губы к его лицу. – Сейчас я люблю тебя даже больше, чем две недели назад, а это что-то да значит.
Я расстегнула его джинсы, стянула их и бросила на пол. Он помог мне снять пижамные штаны и тоже откинул их в сторону. Я расстегнула лифчик и его тоже бросила рядом с кроватью. Хихикая и путаясь в простынях, мы стянули с себя носки и нижнее белье.
Наконец мы снова юркнули под теплое одеяло и прижались друг к другу. Из окна на нас светило солнце, и ничто нас не разделяло. Внутри я сгорала от желания, но старалась держать себя в руках, потому что не хотела забыть это утро – как и все ночи, которые мы провели вместе. Люк перекатился на край кровати и потянулся за презервативом, спрятанным под матрасом, а я тем временем гладила его по спине, наслаждаясь прикосновениями к его мягкой коже.
Он притянул меня к себе. Я провела губами по его шее, щеке, губам, а его пальцы скользнули по моему позвоночнику и остановились на бедрах. Так мы целовались, касались и дразнили друг друга, пока наше терпение не лопнуло. И когда он был внутри, я опять сказала ему, что люблю его, и хотя мы уже тысячу раз признавались друг другу в любви, я с трудом произнесла эти слова, потому что сейчас они шли от самого сердца. Мне не хотелось думать о том, что однажды мы расстанемся. До этого было еще далеко. А сейчас мы были вместе. В одной комнате. Мы проснулись в одной кровати. Мы открыли друг другу все свои тайны и показали все свои слабости.
Я закрыла глаза и растворилась в нем, утешая себя мыслью, что мы всегда будем вместе.
* * *
Я не знала, на какой фразе остановиться. Выбор был слишком велик. Поэтому я решила не мудрить и написала:
«День 302: Доброе утро»
Ханна
Все субботнее утро я валялась в постели, дремала и смотрела фильмы на ноутбуке.
Время от времени я вставала и подходила к окну. Через какое-то время исчезла машина Дэвида. Чуть позже пропал и фургончик мамы Эмори.
Сама Эмори так и не появилась.
Где-то после двух часов на подъездной дорожке наконец появилась «Джетта» Люка. Я увидела, как он целует Эмори на прощание и уезжает. Она вставила ключ в замочную скважину, повернула, вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Я подождала.
И еще немного.
Я ждала, пока у меня не осталось сил больше ждать, а потом потянулась за телефоном.
Я открыла новое сообщение и начала печатать, но слово, которое я хотела отправить, появилось на моем экране раньше, чем я успела его дописать.
В ее окне мелькнула тень, а затем из-за занавески показалась сама Эмори. Она смотрела на меня.
Я подняла руку и помахала ей.
Она помахала мне в ответ.
Когда я шла по коридору, я знала, что Эмори сейчас точно так же идет по своему.
Я спустилась с крыльца, и она спустилась со своего в ту же секунду.
У меня тряслись ноги, а сердце отчаянно стучало в груди, но в то же время я чувствовала себя окрыленной. Ничего не говоря, мы подошли к центру лужайки и бросились друг другу в объятия. Я крепко прижала к себе Эмори, и она обхватила меня обеими руками, словно не хотела никогда отпускать.
– Если бы я могла повернуть время вспять, я бы все сделала по-другому.
Эмори вздохнула.
– Я тоже.
– Я бы заступилась за тебя перед папой.
– Я бы не обозвала тебя «долбаной овцой».
Я обняла ее еще крепче.
– Все-таки ты была права – я и есть овца.
– Неправда. – Эмори шагнула назад и взяла меня за руки. Мы переплели пальцы. – Ты веришь в нечто великое и значимое, и веришь всей душой. Мне это в тебе очень нравится. И всегда нравилось.
Я закатила глаза.
– Честно говоря, я уже сама не уверена, во что верю.
Я объяснила, что ее слова, брошенные в тот день в пылу ссоры, засели у меня в голове, и сначала я не знала, как с ними быть, а затем постепенно начала замечать, что они меняют мой взгляд на жизнь. Я рассказала, как смирилась с тем, что ставлю под вопрос свою религию, а после истории Люка снова начала сомневаться.
– И что теперь? – спросила Эмори.
Я поджала губы и задумалась. Мне вспомнились наша песня на Дне открытых дверей и вызов, который я приняла.
