– Ничего подобного, – прошептала я, но мама меня не расслышала.
– Что? – переспросила она.
– Ничего подобного! – выкрикнула я и швырнула лопатку в ковшик с такой силой, что соус брызнул во все стороны, заляпав все тумбочки и стену.
Мама отставила бокал и уперла руки в бока.
– Что ты хочешь этим сказать?
Я молчала. В голову никак не шло первое слово следующей реплики. Я растерянно замерла, пытаясь вспомнить начало своего «спектакля». Мама смотрела на меня недоуменно и, пожалуй, даже немного раздраженно, а я смотрела на нее в немой мольбе прочесть мои мысли, чтобы мне не пришлось ничего говорить вслух.
Выражение ее лица медленно изменилось, а в глазах, похоже, блеснула паника, словно она уже догадалась, в чем дело.
– Ты в порядке? – осторожно спросила мама.
Я кивнула.
– Да, в порядке.
А ведь и правда. Я в порядке. Ничего страшного не произошло. Да, вся эта история с Дэвидом вышла странная и неловкая, но она закончилась. Я. Была. В порядке. Так почему же я вообще завела этот разговор?
Но мама не собиралась заканчивать. Она шагнула ко мне и взяла за руки, молчаливо призывая меня продолжить.
В сознании всплыла первая реплика. Она совершенно не вписывалась в контекст, но я так обрадовалась, что наконец ее вспомнила, что тут же выпалила:
– Я просматривала почту.
– Почту? О чем ты?
– Ты уехала в зал. По телевизору передавали футбольный матч, а я просматривала почту. Я даже не услышала, как он подошел ко мне со спины.
Не прошло и минуты, а я уже сбилась и отошла от сценария. Теперь я не представляла, что скажу дальше и что говорю сейчас. Слова сыпались как бы сами собой.
– Он твой парень. Я видела в нем твоего парня. Своего будущего отчима. И я думала, что он относится ко мне просто как к твоей дочери.
Мама побледнела.
– Что он сделал?
Мне захотелось вырваться и выбежать из дома. Ханна обещала, что будет рядом. Люк приехал бы сразу, как только я написала бы ему сообщение.
– Что он сделал, Эмори? – повторила мама, сильнее сжимая мою руку.
Я показала на кухонный стол.
– Это было в прошлом году… перед Рождеством. Тебя не было дома. Он подошел ко мне сзади… и прижал к столу… и он… он… – Мой голос дрожал так сильно, что я не могла закончить фразу.
Я заставила себя выдержать паузу и перевести дыхание, как иногда поступала на сцене, чтобы успокоиться.
– Он сказал, что я должна думать над тем, как одеваюсь, когда он дома. И что он не может отвечать за то, что со мной сделает.
Мама накрыла рот ладонью, из ее глаз потекли крупные слезы.
– Он попытался меня поцеловать. А потом…
– Он тебя трогал? – перебила меня мама.
Теперь ее голос тоже дрожал. Я даже обрадовалась ее вопросу, потому что мне не пришлось заговаривать об этом первой.
– Да.
– Где?
– А ты как думаешь?
Мама отошла на другой конец кухни, схватившись за голову, а потом вернулась ко мне.
– А что случилось потом?
– Ничего. Я убежала к себе в комнату, и на этом все закончилось. Он не пытался меня преследовать. И после того случая ничего не предпринимал. Так что… Ничего страшного.
– Ничего страшного?!
По маминому лицу стекал макияж.
– Правда. Я даже не хотела тебе рассказывать. Все обошлось, я в порядке, все позади. – Я приобняла ее за плечи. – Ты сейчас так счастлива, а я не хочу, чтобы ты снова грустила… – Мама побледнела как полотно, и я пожалела, что вообще завела этот разговор. – Забудь, мам. Пожалуйста.
Она развернулась и побежала в ванную комнату. Я слышала, как ее тошнит. Потом она смыла воду и включила кран.
Ее долго не было, а когда она наконец вернулась на кухню, глаза у нее были красные и опухшие, а волосы заколоты на затылке. Выглядела она кошмарно, а я чувствовала себя и того хуже.
– Извини, я не могла спокойно это слушать, – сказала она.
– Все в порядке. Слушай, я не собиралась тебе ничего говорить, просто решила, что нечестно об этом умалчивать. Теперь ты все знаешь, и мы можем закрыть тему. В августе я уеду, а ты, как и хотела, переберешься в квартиру Дэвида, и мы сделаем вид, будто ничего и не было, хорошо? И больше не станем это обсуждать. Просто я подумала, что ты должна знать, вот и все.
Мама притянула меня к себе, и я вдохнула ее запах, такой родной и надежный. Потом она отстранилась и взяла мое лицо в руки.
– Я люблю тебя больше всего на свете. Ты же это знаешь, правда?
Я кивнула.
– Больше всего на свете, – с нажимом повторила она.
Долгое время она молчала, словно размышляя, что сказать дальше. Ее нижняя губа задрожала, и мама ее закусила.
– Хорошо, что ты мне рассказала.
Я снова кивнула.
– Ты поступила правильно.
– Да? – с сомнением спросила я.
– Да, – ответила она, но вид у нее был совершенно разбитый. – Мне надо побыть одной. Ты не против?
Я опять кивнула, потому что не знала, что еще делать.
Мама ушла к себе в комнату и закрыла дверь.
Ханна
Я сидела на верхней ступеньке у входа на террасу за домом. Я провела там не меньше получаса. Здесь я чувствовала себя ближе к Эмори. Но на ее краю лужайки стояла тишина. Может, она передумала рассказывать маме?
За мной открылась и закрылась дверь-ширма. Я не пошевелилась.
– Привет. Почему ты здесь сидишь? – спросил папа.
– Думаю.
– О чем?
Он сел рядом со мной.
– Обо всем, – сказала я. – В основном о тебе.
– Забавно, – ответил папа. – А я сейчас молился. В основном о тебе.
Я подняла на него взгляд.
– Обо мне? Почему?
Мне не нужны были его молитвы. В них скорее нуждалась Эмори. Но об этом он, разумеется, не подозревал.
Папа согнул ногу в колене, повернулся ко мне и прислонился спиной к столбу.
– Что ж, – начал он, – я молился Богу, чтобы он меня направил и нашептал нужные слова. Чтобы ты их услышала и поняла, и возможно, даже простила меня за мой проступок. И я молился за то, чтобы и ты нашла слова, которые хочешь мне сказать. И поняла, как важно их произнести, какими бы они ни были.
Я улыбнулась.
– Многовато просьб для одной молитвы.
Папа улыбнулся в ответ.
– У меня практичный подход. Целюсь сразу во все мишени! – Он ударил кулаком воздух.
