Папа не обернулся.
– Мне жа… – начала я, но он внезапно развернулся и закричал:
– Почему ты сразу мне не сказала, что с ней случилось?! Ты должна была мне сказать!
– Эмори передумала. Она заставила меня пообещать, что я ничего не скажу ни тебе, ни маме.
– Такие обещания нельзя давать, Ханна. Ты не имела права об этом молчать!
– Знаю. Я совершила ошибку. Но и ты тоже, пап. Ты знал, что Эмори надо с тобой поговорить, но как только я упомянула про «парня», ты сразу кинулся ее осуждать! – Теперь уже я кричала ему прямо в лицо. – Ты даже не дал мне закончить! А если бы это была Алисса? Ты бы такое сказал? Или хотя бы подумал? Да если бы любой из учеников «Завета» попросил твоей поддержки, ты бы все бросил, выслушал и помог! Скажи, ты бы отнесся к ней иначе, если бы Эмори пришла в церковь? На твою территорию, на твоих условиях, как Люк в тот раз – ты бы воспринял ее всерьез? Или все равно махнул бы на нее рукой, потому что она «изменилась» и наша дружба «не идет мне на пользу»?
Я помолчала, чтобы он успел переварить все, что я сказала. Похоже, папа не знал, как реагировать. Долгое время он молча на меня смотрел, а затем повернулся ко мне спиной и принялся нарезать круги по лужайке, запустив пальцы в волосы и подняв взгляд к небу.
Я продолжила:
– Я не знала, как поступить, поэтому ничего не сделала. Из-за меня моя лучшая подруга несколько месяцев жила в страхе в собственном доме, запиралась в спальне на замок и помогала своей маме готовиться к свадьбе.
Вдруг раздался щелчок. Должно быть, папа тоже его услышал, потому что мы одновременно повернулись к дому Эмори.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Эмори. Она держалась за перила, и плечи у нее поднимались и опускались. Она подняла глаза на нас с папой.
А потом вытерла нос тыльной стороной ладони, сбежала вниз по ступенькам и помчалась к нам. Я побежала ей навстречу, и она бросилась мне на шею, громко рыдая.
И тут папа положил руку мне на плечо.
– Прости меня, Эмори, – прошептал он. Его голос дрожал, и я поняла, что он тоже плачет. – Прости за то, что я тогда сказал. И за то, что не выслушал тебя. Мне очень стыдно.
Эмори сильнее сжала меня в объятиях, и я поняла, что это значило: папа сказал ровно то, что она хотела услышать.
Через какое-то время она ослабила хватку. Она резко вдохнула и вытерла щеки рукавом.
– Твоя мама в порядке? – спросил папа.
Эмори кивнула.
– Ей надо побыть одной.
– А тебе?
Она помотала головой.
– Хорошо, – тихо ответил папа. – Пойдем в дом. Расскажешь, чем мы можем тебе помочь.
Он приобнял ее за плечи и повел к нашему крыльцу.
Эмори
День 306-й, осталось 131
Когда я проснулась в маминой комнате, в окно светило солнце. Я моргнула и посмотрела на маму. Она еще спала.
– Мам, – позвала я. Она не пошевелилась, так что я приподнялась на локте и потрясла ее за плечо. – Пора вставать. Тебе надо на работу.
Я легонько похлопала ее по спине.
– Мам! Пора на работу!
Она перекатилась на другой бок, ко мне лицом, и взбила подушку, не открывая глаз.
– Все в порядке, – сонно пробормотала она. – Я отменила всех клиентов на сегодня.
Она устроилась поудобнее, и мне захотелось выхватить подушку из-под ее головы. Я не могла допустить, чтобы все это повторилось. Вместо этого я ласково погладила ее по волосам и сказала:
– Пожалуйста, мам! Вставай и иди на работу!
Потом я начала перечислять все то, что советовал говорить ей врач, когда она впадает в депрессию.
– Ты любишь свою работу. Она отлично у тебя получается. Тебе нравится готовить для своих клиентов.
Мама открыла глаза и посмотрела на меня.
– Я все это знаю, Эмори.
– Позвонить доктору Уилсону?
– Не надо. Я в порядке, честное слово. Просто хочу отдохнуть денек и собраться с мыслями, хорошо? Пожалуйста, Эмори.
Похоже, рассуждала она трезво, так что я встала с кровати, приняла душ и пошла собираться в школу. Я отправила Ханне сообщение, и она обещала, что ее мама зайдет к моей под каким-нибудь предлогом, чтобы проверить, все ли нормально.
Я позвонила ей на первой перемене, на третьей и во время обеда. Она ни разу не ответила.
Я сверлила взглядом телефон, мысленно умоляя ее взять трубку. Я испытывала одновременно страх и обиду. Я обижалась на маму за то, что она отстранилась от моих проблем и жалеет только себя, когда особенно мне нужна. И в то же время я боялась, что она снова замкнется в себе и сможет стать прежней только через несколько месяцев или даже лет. Эта ситуация казалась до боли знакомой.
Не испытывая желания общаться с друзьями Люка, я взяла в столовой сэндвич и отправилась с Шарлоттой в театр. Тайлер уже был там.
Показ «Нашего городка» закончился, все декорации со сцены убрали, и впервые за долгое время в театре стояла полная тишина. Мы не знали, куда себя девать. Ни реплик, которые надо повторять. Ни пометок на сцене, которые надо запоминать. Ни других членов кружка. Только мы трое.
Мы присели на край сцены, свесив ноги, и посмотрели на пустые ряды красных бархатных кресел.
– Как сильно нам будет не хватать этого места? – спросил Тайлер.
Я подумала, что он имеет в виду не только зал, но и всех, с кем мы проводили здесь время. Судя по нашим ответам, Тайлер с Шарлоттой подумали так же.
– Каждый день, – сказала Шарлотта.
– Постоянно, – сказала я.
– Даже думать об этом не хочу, – сказал Тайлер.
Ханна
Мне не хватало моего камня.
Вернувшись домой в среду после школы, я направилась прямиком в свою комнату, переоделась в костюм для бега, завязала волосы в хвостик и села на кровать завязать шнурки кроссовок.
Музыка гремела в ушах, когда я выбежала на тротуар и устремилась к перекрестку. На светофоре уже горел зеленый, так что я сразу пересекла улицу и побежала по Футхил-драйв. Вывернув на тропинку, я сосредоточилась на деревянном указателе – своей привычной цели.
На вершине я повернула направо и отправилась дальше по изгибам и петлям узкой тропки, пока не преодолела три мили и не добралась до своего камня. Я перешла на шаг, встряхнула руками и перевела дыхание.
Там стояла тишина. Я села, скрестив ноги, сделала глубокий вдох и опустила веки. И прислушалась.
Я слышала, как на ближайших деревьях чирикают птицы, как проносятся машины у подножия холма. Я чувствовала аромат цветов, которые росли у камня, и резкий, кисловатый запах молодой травы. Я ощущала свежий апрельский воздух, втягивала его через нос и представляла, как все мое тело, вплоть до кончиков пальцев и волос на голове, впитывает его. Так я сидела довольно долго.
