Этой ночью мне было не до сна. После ухода Александра мне до утра так и не удалось привести себя в чувства. Слишком много эмоций он, почти незнакомый мне человек, заставлял меня испытать за один вечер. От глубокой неприязни до симпатии. От жены до его подчиненной. Но раздавшийся следом звонок прервал мои метания.
Такой родной голос лишь сильнее пошатнул мое хрупкое внутреннее равновесие. Сердце болезненно сжималось от его тяжелого дыхания в трубку. Я физически ощущала свою необходимость ему. Хотелось мчаться на другой конец города, туда, где он собирал вещи в поездку, которая должна была поставить точку в его зависимости или… в наших отношениях. И эта мысль останавливала меня от опрометчивых поступков.
А новость, пришедшая из Москвы в пять утра, пронеслась в голове ядерным взрывом. Катька, задыхаясь от слез, звонила и невнятно бормотала в трубку слова, которые я отказывалась принимать. Двадцать минут назад ей сообщили, что бабушку перевели в палату интенсивной терапии. Вчера вечером боли усилились, и врачи диагностировали необратимое. Сустав не прижился. Реабилитация не помогает. Необходима новая операция. Необходимы деньги. На операцию, на повторную реабилитацию, на дорогостоящие препараты…
Как мне удалось сохранить голос спокойным в то время как тело сотрясалось от нервной дрожи, я не поняла. Катька затихла на другом конце провода, а я плела ей паутину изо лжи о своей новой работе, о том, что деньги появятся уже завтра, и о том, что все обязательно наладится. Обязательно. Нужно только не опускать руки. И работать. Да, я собиралась оставаться фиктивной женой столько, сколько это вообще будет возможно. А еще я собиралась попросить у человека, которого я еще пару часов назад называла деспотом и тираном, в долг крупную сумму.
И вот сейчас, сидя напротив улыбающейся мне женщины, я не могла внятно сказать ни слова. Тело разрывалось между тем, чтобы прыгнуть в ближайший автобус до Москвы и быть рядом с родными и близкими, и тем, чтобы находиться здесь и сейчас. Зарабатывать так необходимые сейчас деньги. Бездушные жалкие бумажки, от которых зависит слишком многое.
— Кристина? С тобой все в порядке? — Людмила Алексеевна заботливо дотронулась до моей руки, нервно теребящей бумажную салфетку. — Тошнит? Или опять не можете договориться о ремонте с Сашей?
Ремонте? Ах, да. Мы же сейчас обустраиваем нашу квартиру.
— С ремонтом все в порядке, — я попыталась выдавить из себя улыбку, — просто…
Что? Что придумать?! В голове бродили лишь мысли об операции и последствиях…
— Кристюш, я же вижу, тебя что-то беспокоит, — «свекровь» вглядывалась в мое лицо. — Понимаю, что я для тебя совсем посторонняя, но ты теперь часть нашей семьи. Я очень хочу, чтобы наши отношения были доверительными.
Доверительными наши отношения точно не будут. Но… мне нужно было с кем-то поделиться своим горем.
— Рано утром мне звонила сестра… Дело в моей бабушке, — впервые я говорила этой женщине правду. — У нее недавно была операция, а сейчас врачи говорят, что нужна еще одна… Что все пошло не так, как запланировали. Прогнозов никто не дает…
Женщина крепче сжала теплыми пальцами мое ледяное запястье.
— Ты Саше сказала? — в глазах Людмилы Алексеевны появилось искреннее сочувствие. — Может, твою бабушку нужно перевезти в другую клинику? Или за границу? Не переживай, врачи сейчас творят чудеса…
— Творят чудеса. Но вы, — я сама не знала, зачем это говорю, — вы сами отказываетесь от лечения, — лицо женщины стремительно изменилось, поэтому я сменила тему. — Я… я не говорила Саше о случившемся. У него и без меня проблем хватает.
— У вас теперь все проблемы общие. Скажи ему. Не переживай все это в одиночку.
— Он тоже переживает… за вас.
— Я знаю, — женщина мотнула головой, а затем ее лицо приняло безмятежный вид, и она обратилась к человеку, за моей спиной. — Саша! Мы с Кристюшей решили завтракать здесь. Уютное местечко. Что тебе заказать?
— Американо без сливок и сахара и двойную порцию омлета с курицей и сыром, — я ответила за супруга хорошо заученный вариант завтрака.
— Я так предсказуем? — перед глазами появился изящный букет из девяти роз цвета красного вина, перетянутых лишь красной лентой.
«Супруг» наклонился над моим стулом, обдавая волной свежести, и едва коснулся губами моей щеки. Цветы предназначались мне. Я аккуратно обхватила стебли, онемев от неожиданности.
— Мы вчера забыли о букете невесты. — Александр, как всегда выряженный в костюм с кипенно-белой рубашкой, плавно опустился на свободный стул, жестом подзывая официантку.
— Нам нужна ваза, — тон «мужа» не терпел противоречий, — и мы готовы сделать заказ…
— Да, — «свекровь» закивала, — нам пожалуйста чай, капучино, американо…
Я сижу здесь, прохлаждаюсь в приятной обстановке, греясь на солнышке под легкую музыку, доносящуюся из динамиков. А где-то там решается судьба дорогого мне человека. А я ничем, ничем не могу помочь прямо сейчас. Ни подбодрить. Ни даже поговорить. Телефон в интенсивной терапии под запретом. Комок в горле грозил вот-вот обрушиться потоком слез на кожаную папку меню.
— Мам, — «супруг» схватил мою дрожащую руку, — мы хотим сделать тебе подарок по случаю нашей свадьбы. Вот.
Он передвинул белоснежный конверт без опознавательных знаков в сторону матери. Та без промедлений вытащила разноцветные красочные бумаги, и ее брови взлетели вверх.
— Израиль? Клиника? Саша! Я же тебя просила! Мне все это ни к чему! Я отказываюсь от этого подарка в пользу бабушки Кристюши, к сожалению, не знаю ее имени. Ей сейчас это нужнее.
— Любимая? — «супруг» перевел на меня свой удивленный взгляд. — Что случилось?
— Ты как всегда дальше своей работы ничего не видишь? Ее бабушке нужна операция! Как раз Израиль подойдет! А мне и дома хорошо.
— Мам! Так не может больше продолжаться…
В паре метров от меня мелькнула странно знакомая фигура в странно знакомой фиолетовой футболке. Я отвела взгляд от нашего стола, и… на меня будто вылили ведро ледяной воды.
Миша. Он стоял прямо передо мной. На его осунувшемся лице застыло болезненное выражение досады и недоверия. Он попросту не верил своим глазам.
— Так, значит ты работаешь? — его глухой голос обратил на себя внимание и «супруга», и «свекрови». — Крис?!
Я смогла только открыть и закрыть рот. Язык будто прилип к небу. По телу прокатилась липкая тошнотворная дрожь. Нет. Только не это.
— Михаил. — Александр, сидевший ближе всех к моему бывшему жениху, поднялся на ноги мгновенно, понимая всю остроту момента. — Доброго дня!
— Доброго дня?! — Миша сделал резкое движение вперед, оказавшись лицом к лицу «супругом». — Ты, м…, какого х… делаешь?!
— Попрошу Вас не сквернословить в присутствии дам! — обжигающе ледяной голос Александра прозвучал в голове будто сквозь туман. — Дамы, мы с Михаилом покинем вас для дружеской беседы.
