– Знай я, что ты поведешь себя так глупо, моя дорогая, ни за что бы тебе его не представила, – заявила леди Педнор. – Подумать только, Харлестон и Фанни! Ему, наверное, уже под сорок. А ей? Семнадцать? Ты с ума сошла!
Вдова покачала головой.
– Не хочу, чтобы она прозябала в нищете… – Миссис Уингэм на мгновение замолчала и отвела взгляд от кузины. – Или вышла за молодого. Увлечения юности не длятся долго, и потом, Гонория, с молодым мужем не чувствуешь себя спокойно. Лорд Харлестон – вот человек, которого любая пожелала бы своей дочери! С ним она будет счастлива и никогда не узнает ни забот, ни нужды.
– Милая моя, – сказала леди Педнор, – если твоя мать промахнулась, выдав тебя за Тома Уингэма, это вовсе не значит, что все молодые мужчины – отъявленные эгоисты.
– Я любила Тома, и мама тут ни при чем!
– Ну еще бы! Безумно привлекательный внешне, порой даже весьма приветлив, если потакать его желаниям.
– Иногда меня посещает мысль, – задумчиво произнесла миссис Уингэм, – что если бы дядя Хоршем не женился во второй раз и у него не родился бы сын, то бедный Том, как и ожидалось, унаследовал бы титул, и все пошло бы иначе!
– Тогда он смог бы еще больше сорить деньгами, – сухо ответила леди Педнор. – Хотя, конечно, это сделало бы его еще приветливее.
– Об этом я и говорю, – с чувством сказала вдова. – Именно из-за бедности он обозлился и не желал считаться с другими! Видит Бог, я не хочу говорить плохо о Томе, но разве удивительно, что теперь я как самая циничная сваха стремлюсь, чтобы Фанни получила в жизни все, чего недоставало мне?
– Прекрати разговаривать так, будто у тебя старческое слабоумие, – раздраженно бросила ее светлость. – Позволь напомнить: тебе нет еще и тридцати семи! Если не станешь облачаться в лиловое, вас с Фанни вполне могут принять за сестер. А что до твоих хитрых планов, то уж лучше бы Фанни влюбилась в какого-нибудь бесперспективного молодого человека. Кстати, не ты ли рассказывала о юноше из пехотного полка?
– Только не это! – вскричала вдова. – У мальчика никаких видов на будущее. Их знакомство всего лишь случайность – он просто жил по соседству с нами в Бакингемшире. У него не хватило средств оплатить даже повышение в чине! С тех пор, как я увезла Фанни в город, моя девочка познакомилась со многими джентльменами куда представительнее Ричарда Кентона, поэтому я склонна верить, что она давно о нем забыла. Чтобы Фанни вышла замуж за пехотинца, на всем экономила, жила в гарнизонных городках и… Нет, тысячу раз нет!
– Смею предположить, ей бы очень понравилось, – заметила леди Педнор.
– Я этого не допущу! – заявила вдова. – Называй меня меркантильной, если угодно, только вот что я тебе скажу: Ричарда Кентона не сравнить с маркизом Харлестоном. Если бы Харлестон не был тем, кто он есть, разве стала бы я поощрять его ухаживания? Скажи мне честно, Гонория, встречала ли ты когда-нибудь джентльмена, который мог бы осчастливить женщину более, чем Харлестон? Забудем о его положении и богатстве – у кого еще такие изысканные манеры, кто еще так заботлив и внимателен? Что есть у Ричарда в противовес всем этим качествам?
– Молодость, – с усмешкой ответила леди Педнор. – На самом деле много чего еще, но скажу тебе, Кларисса, если Фанни увивается за Харлестоном…
– Ничего подобного! Я ни слова ей не сказала, и предположить, что она способна на такую непристойность…
– Тем лучше! Потому что она была бы далеко не первой, моя дорогая. Ни за одним из мужчин не охотятся так, как за ним. И ни один так часто не разрушал надежд. Говорят, в юности он пережил жестокое разочарование. Как бы там ни было, сейчас он совершенно точно не думает о женитьбе. Если бы ты не похоронила себя в деревне на пятнадцать лет, Кларисса, то знала бы, что даже такая многоопытная мать, как Августа Дэвентри, не поставила бы на Харлестона.
Вдова стала натягивать перчатки.
– Возможно, и так. Дочерей у нее много, но, полагаю, ни одна из них и в подметки не годится моей Фанни.
– Это правда, – признала леди Педнор. – Фанни затмит всех.
Щеки миссис Уингэм вспыхнули, на глаза внезапно навернулись слезы. Тихим, вопрошающим голосом она произнесла:
– О, Гонория, моя дочь красавица, ты согласна?
– Да, красавица, и держится безупречно… Но увлечь ею Харлестона – на мой взгляд, нелепейшая мысль.
2
Поскольку особняк леди Педнор располагался на Беркли-сквер, а меблированный дом, по заоблачной цене арендованный на сезон миссис Уингэм, – на Альбемарль-стрит, то вдове после прощания с кузиной предстояло пройти совсем немного до своих дверей. Она не повернула головы в сторону предлагавших услуги носильщиков и энергично зашагала, одной рукой придерживая шлейф пальто, а вторую вложив в муфту. Лицо миссис Уингэм, обрамленное полями капора с высокой тульей и тремя завитыми страусиными перьями, все еще выглядело слегка взволнованным, потому что слова леди Педнор отчасти нарушили ее спокойствие. В них была уверенность человека, давно вращавшегося в высших кругах, куда миссис Уингэм вернулась только в начале сезона; и хотя любезное содействие кузины, а также родство с семейством Уингэмов (возглавляемым молодым лордом Хоршемом, чье рождение положило конец надеждам Тома Уингэма) помогли почти всеми забытой вдове и ее очаровательной дочери пробиться в самое сердце светского общества, леди Педнор, безусловно, была куда более компетентна в вопросе вероятных намерений маркиза Харлестона, чем человек, познакомившийся с ним всего два месяца назад.
От таких раздумий складочка между бровями миссис Уингэм пролегла отчетливее. С некоторых пор вдова стала замечать за собой упадок духа, причиной которого, по ее мнению, могла быть усталость или перспектива потерять дружеское расположение дочери. Утренний визит к кузине не помог решить проблему. Леди Педнор не только попыталась разрушить ее мечты о блестящем замужестве Фанни, но и зачем-то напомнила ей о Ричарде Кентоне.
Не то чтобы мысли о Ричарде сильно ее тревожили. Между ним и Фанни была детская влюбленность, но оба вели себя очень хорошо. Ричард вроде бы понял, что у него не получится содержать жену на лейтенантское жалованье, и мужественно согласился с миссис Уингэм в том, что было бы неправильно обручиться с Фанни, не дав ей посмотреть мир. Да и Фанни ничуть не возражала против планов матери провести сезон в Лондоне. Она всегда была послушной дочерью, а если порой и проявляла упрямство, оно никогда не выливалось в приступы гнева или чрезмерные капризы. Оказавшись в обществе, она вела себя как положено: не теряла головы от непривычного ей веселья, но и не огорчала мать отказом от развлечений. Поклонников у нее было полным-полно, однако потенциальных женихов среди них немного, поскольку отсутствие состояния отталкивало тех, для кого в невесте важны не только знатное происхождение и красота. Миссис Уингэм это предвидела. Она всем сердцем надеялась найти для дочери подходящего мужа, и все же до того, как на Альбемарль-стрит стал захаживать лорд Харлестон, о такой блестящей партии она и не мечтала. Его светлость, впервые увидев Фанни в ассамблее «Олмакс», попросил леди Педнор представить его матери девушки. В тот вечер он вел любезную беседу с миссис Уингэм, пока Фанни танцевала контрданс с юным мистером Бьютом, и вдова поняла, что перед ней тот самый человек, который сможет осчастливить ее дочь. Потом он пригласил Фанни на танец, а в один из следующих дней приехал на Альбемарль-стрит и уговорил миссис Уингэм отпустить девушку на вечеринку, устроенную им в Воксхолл-Гарденс. С того дня он сопровождал их повсюду, и если поначалу миссис Уингэм не была уверена в серьезности его намерений, то все ее сомнения развеялись, когда однажды утром – разумеется, по его просьбе, – к ней заехала его сестра, приветливая женщина, которая не только отнеслась к вдове с особой сердечностью, но и сделала комплимент красоте Фанни, сказав с улыбкой:
