Леди кивнула, но от комментариев воздержалась. Джентльмен, которому не терпелось разделить с миром свою радость, доложил, что давно не был в Англии, и с надеждой добавил, что его зовут Джон Крэнбрук. Девушка украдкой бросила на молодого человека изучающий взгляд и, судя по всему, осталась довольна. Сменив позу на менее принужденную, она сообщила, что ее имя Мэри Гейтсхед. Молодому человеку такое доверие доставило удовольствие. Он отвесил вежливый поклон и сказал, что ему приятно познакомиться. Подобная благовоспитанность подтолкнула мисс Гейтсхед пригласить его сесть рядом, коим предложением он не замедлил воспользоваться, при этом обратив внимание на пару прищуренных глаз, появившихся из-за журнала с противоположной стороны стола. Однако едва он встретился взглядом с угрюмым человеком, как тот вновь занялся чтением, и мистеру Крэнбруку оставалось лишь созерцать отпечатанную жирным черным шрифтом рекламу грушевого мыла, а рядом – еще одну с призывом втирать в голову русское постное масло. Результат не заставит себя ждать, говорилось в объявлении.
Чтобы завязать разговор, мистер Крэнбрук поинтересовался, пыталась ли мисс Гейтсхед найти свободную комнату в «Лебеде» и «Георге».
– О нет! Большие гостиницы мне не по карману, – откровенно призналась девушка. – Я всего лишь гувернантка.
– Правда? А я служу клерком в счетной конторе Натана Спеннимора, – с не меньшей откровенностью доложил мистер Крэнбрук. – Обычно они и мне не по карману, но сегодня у меня полно денег!
Он похлопал себя по груди и засмеялся, а его глаза сияли так гордо и радостно, что мисс Гейтсхед почувствовала симпатию к молодому человеку и спросила, как ему удалось достичь столь блестящего положения.
Пока джентльмен в кротовом жилете читал журнал, а хозяин стелил скатерть, Джон Крэнбрук охотно рассказал девушке, как три года назад его отправили в Лиссабон, – там, конечно, хорошо, но дома-то человеку всегда лучше! – и как ему неожиданно крупно повезло: вот-вот достанется высокая должность в лондонской конторе. Джон понятия не имеет, почему выбрали именно его, но, как мисс Гейтсхед может догадаться, свой шанс он не упустил!
Мисс Гейтсхед предположила, что продвижение по карьерной лестнице – награда за преданную службу. Мистер Крэнбрук густо покраснел и усомнился, что дело в этом. Спеша сменить тему, он поинтересовался о ее планах и о том, куда она держит путь. Оказалось, что мисс Гейтсхед – старшая дочь из большой семьи викария, едет к своему первому месту службы. К очень достойному месту, заверила она. Большой дом меньше чем в десяти милях отсюда. Миссис Стоктон, хозяйка, любезно пообещала утром прислать за ней к «Пеликану» коляску.
– В такую погоду могла бы отправить и закрытый экипаж, – возмутился Джон.
– О нет! Ведь я всего лишь гувернантка, – выговорила потрясенная мисс Гейтсхед.
– А если ливень?
Девушка рассмеялась.
– Подумаешь! Не сахарная, не растаю!
– Вы можете простудиться, – строго настаивал Джон. – Вряд ли ваша миссис Стоктон отличается добротой.
– О, не говорите так! Я и без того ужасно боюсь, что не подойду. У нее девять детей – представляете! – так что я могла бы на многие годы обеспечить себя работой!
В столовую вошел хозяин и поставил на массивный буфет блюдо с бараньей ногой. Его жена, благообразная дородная женщина в домашнем чепце, расставив на столе приборы, сделала реверанс перед мисс Гейтсхед и спросила, не желает ли та портвейну. Или, может быть, чаю?
От чая мисс Гейтсхед не отказалась. Помешкав с минуту, она развязала свою скромную шляпку и положила ее на скамью. Оказавшись на свободе, кудрявые локоны проявили некоторую склонность к непослушанию, однако девушка быстро привела их в порядок – к немалому разочарованию Джона.
Человек в кротовом жилете перегнул журнал вдвое, подпер его заляпанным графином из-под масла и упорно продолжал чтение, всем своим видом показывая, что не нуждается в компании. Остальные постояльцы оставили надежду увлечь его беседой и уселись с другого конца стола. Хозяйка поставила перед мисс Гейтсхед чайник, молочник со щербинкой на ободке и чайную пару. Джон заказал пинту эля и с доверчивой улыбкой доложил мисс Гейтсхед, что в Португалии очень скучал по домашнему пиву.
– А вы что будете, сэр? – спросила миссис Файтон у мужчины, сидящего в конце стола.
– Мистеру Вагглсвику, как всегда, бокал крепкого, – сказал ее супруг, затачивая разделочный нож.
В это мгновение Джон, подавив невольный смешок, заметил искорку в глазах мисс Гейтсхед. Они обменялись веселыми взглядами и поняли, что фамилия Вагглсвик кажется забавной им обоим.
Из огромной супницы разлили суп. Он не имел ни названия, ни вкуса, тем не менее мисс Гейтсхед и мистер Крэнбрук, увлеченные рассказами друг друга о жизненных обстоятельствах, семьях, о том, что они любят, к чему питают неприязнь и чем восхищаются, ели его и не жаловались. Мистеру Вагглсвику суп, видимо, даже понравился: он попросил добавки. Поданная затем баранина была недожаренная и жесткая, а гарнир из вареной брокколи, похоже, забыли откинуть на сито. Мистер Крэнбрук поморщился и, когда хозяин в очередной раз вышел из столовой, заметил, что качество еды вызывает у него опасения за состояние спален.
– Вряд ли тут бывает многолюдно, – рассудительно изрекла мисс Гейтсхед. – Гостиница старая, и, хотя стоит в самом проходном месте, гостей, похоже, кроме нас, нет. И коридоры здесь путаные! К примеру, я уже успела заблудиться, – добавила она, с усилием отпиливая ножом баранину. – Побоялась взглянуть на простыни. Я попросила не разжигать больше камин, потому что от него в комнате полно дыма. Кстати, горничных тут не видно, и другой прислуги тоже; по-моему, хозяева и не ждут постояльцев.
– Думаю, вам не следовало останавливаться в такой забегаловке, – сказал Джон.
– Миссис Стоктон написала, что здесь дешево, и хозяйка обо мне позаботится, – пояснила девушка. – В самом деле, и она, и ее супруг отнеслись ко мне очень хорошо, и если простыни окажутся чистыми, то не на что и жаловаться.
После баранины подали сыр, слегка засиженный мухами, и молодые люди предоставили мистеру Вагглсвику наслаждаться им в одиночестве, а сами вновь перебрались ближе к камину. Комнату освещала единственная тусклая лампа, висевшая над столом, поэтому мистер Вагглсвик предпочел остаться на месте со своим увлекательным журналом. Покончив с трапезой, он некоторое время без стеснения ковырялся в зубах, затем встал и вышел.
Украдкой наблюдавшая за ним мисс Гейтсхед шепнула:
– Какой странный человек! Что-то не нравится он мне. А вам?
– Да уж, красавцем не назовешь! – усмехнулся Джон.
– Нос у него кривой.
– Сломанный. Наверное, профессиональный боксер.
– Какой ужас! Хорошо, что я не одна с ним в этой гостинице.
Мистер Крэнбрук рассмеялся.
– Почему? Ведь он не навязывает нам свое общество!
– Нет, конечно. Но что-то в нем меня отталкивает. Вы заметили, как он за вами следил?
