Стоило мне медленно приблизиться к двери, как ее створки сами распахнулись, и мне навстречу вышел хозяин. В зеленом кардигане, под ним виднелась белая рубашка со стойкой, и в кремовых брюках-чинос. Белейшая пышная шевелюра, как обычно, аккуратно причесана и уложена. Отчего-то мне стало любопытно увидеть Мэнсики в его доме. Ведь до сих пор я видел его лишь как гостя, который навещал меня под рокот мотора своего «ягуара».
Он пригласил меня в дом и затворил массивные двери. Вестибюль был просторным, по форме – почти правильный квадрат с высоким потолком. Там вполне уместился бы корт для сквоша. Карнизные светильники рассеивали мягкий свет. На большом восьмигранном столе с инкрустацией стояла огромная ваза, по-видимому эпохи Мин, наполненная живыми цветами. Я не силен в ботанике, поэтому названий не знаю, но букет состоял из крупных цветов трех разных оттенков. Не исключено, что собрали его специально для сегодняшнего вечера. Я предположил, что суммы, заплаченной флористу за эти цветы, скромному студенту хватило бы на целый месяц питания. По крайней мере, мне в мои студенческие годы – уж точно. Окон в вестибюле не было, только мансардное, под самым потолком. Пол – из тщательно отполированного мрамора.
Спустившись на три пролета по широкой лестнице, мы оказалось в гостиной. Размером пусть и не с футбольное поле, но не меньше теннисного корта. Юго-восточная стена вся была из тонированного стекла, за ним – просторная терраса. Уже стемнело, и потому непонятно, видно отсюда море или нет. Пожалуй, видно. Напротив нее – стена с открытым камином. Еще не похолодало, и камин не зажигали, хотя сбоку были аккуратно сложены дрова, чтобы можно было зажечь, когда угодно. Кто их там уложил, не знаю, но очень изящно – можно сказать, художественно. На каминной полке в ряд размещалось несколько статуэток мейсенского фарфора.
Пол в гостиной тоже был мраморный, но его покрывало множество гармонировавших друг с другом ковров, все – сплошь антикварные персидские. Судя по тонким узорам и расцветкам, они больше походили на произведения искусства, чем на предметы повседневного быта. Я старался даже ступать по ним осторожно. На нескольких низких столиках стояли вазы, все – с живыми цветами. Все эти вазы мне тоже казались ценным антиквариатом. Здесь явно царствовал хороший вкус – ну и все было очень дорого. «Остается надеяться, что не тряхнет сильным землетрясением», – мелькнуло у меня в голове.
Потолки были высокие, освещение приглушенное – блики света на стенах, несколько торшеров и настольных ламп для чтения, больше ничего. В глубине комнате чернел боками рояль. Я впервые видел, чтобы концертный рояль «Стейнвей» не выглядел в комнате массивным. На рояле рядом с метрономом лежало несколько партитур. Мэнсики играет сам или временами приглашает на ужин Маурицио Поллини?
Но если брать в целом, гостиная выглядела сдержанно аскетичной, и я облегченно выдохнул. Здесь не было ничего чрезмерного, но при этом комната не выглядела пустой. Удивительно уютная, несмотря на свои размеры, и здесь ощущалось некое тепло. На стенах скромно висело с полдюжины небольших элегантных картин, среди которых, как мне показалось, был подлинник Леже, но я мог и заблуждаться.
Мэнсики усадил меня на просторный диван из коричневой кожи, сам же сел на одно из двух кресел того же гарнитура напротив. Диван был очень удобный – не жесткий, но и не слишком мягкий. Сделан так, чтобы естественно принять опускающееся на него тело, каким бы то ни было. Однако если подумать (или об этом не стоит даже думать), с какой стати Мэнсики поставил бы в своей гостиной неудобный диван?
Едва мы уселись, из ниоткуда возникла фигура человека, как будто он только этого и ждал. Очень симпатичный молодой человек, невысокий, стройный, и двигался он изящно. Он был весь смугл, а блестящие волосы собраны в конский хвост. Такому самое место где-нибудь на морском побережье, в шортах сёрфера и в обнимку с доской, но сегодня он надел белоснежную сорочку и повязал галстук-бабочку. Он приятно улыбнулся нам.
– Коктейль не желаете? – спросил он у меня.
– Заказывайте, что угодно, не стесняйтесь, – добавил Мэнсики.
– «Балалайка», – сказал я, поразмыслив несколько секунд. Совсем не значит, что мне нравится этот коктейль. Просто захотелось проверить, действительно ли бармен может сделать все что угодно.
– Мне тоже, – добавил Мэнсики.
Молодой человек бесшумно удалился все с той же улыбкой на лице.
Я бросил взгляд на диван сбоку от себя – Командора там не было. Но он непременно где-то в доме. Во всяком случае, сюда он приехал, сидя рядом со мной.
– Вы что-то… – начал было Мэнсики, будто следил за моим взглядом.
– Нет-нет, ничего, – поспешно ответил я. – У вас такой роскошный дом. Я просто озирался.
– Вам не показалось, что он несколько чересчур роскошный? – спросил Мэнсики и улыбнулся.
– Нет, он куда скромнее, чем я предполагал, – признался я. – Честно говоря, издалека он выглядит более шикарным, прямо как фешенебельный пассажирский лайнер. А внутри, как это ни удивительно, ощущаешь некоторую безмятежность, и впечатление совершенно меняется.
На это Мэнсики кивнул.
– Очень приятно слышать от вас такое. Но для этого мне пришлось вложить в дом немало сил. Я же купил его уже готовым, и он тогда был довольно шикарным, можно даже сказать – безвкусным. Построил его владелец некой розничной торговой сети. И этот, так сказать, предел мечтаний нувориша совсем не понравился мне. Поэтому дому устроили полномасштабную реконструкцию после покупки. На это ушло немало времени, усилий и средств.
Мэнсики, словно вспоминая то время, опустил взгляд и глубоко вздохнул. Должно быть, изначально дом совсем не отвечал его вкусам.
– А не дешевле было бы построить дом самому? – поинтересовался я.
Мэнсики рассмеялся, показав белые зубы.
– Вы совершенно правы. Так вышло бы куда разумней. Однако у меня были причины тому, почему мне нужен именно этот дом, и точка.
Я ждал продолжения рассказа, но его не последовало.
– Сегодня Командор разве не с вами? – поинтересовался Мэнсики.
– Думаю, будет позже, – ответил я. – Сюда-то мы приехали вместе, но он куда-то исчез. Вероятно, осматривает ваш дом. Вы не против?
Мэнсики развел руками.
– Нет, конечно. Разумеется, я нисколько не против. Пусть осваивается здесь, как хочет.
Молодой человек принес на серебристом подносе два коктейля. Бокалы – хрустальные, очень тонкой огранки, должно быть, «баккара». Они сверкали в свете торшеров. Рядом на столе возникло блюдо «Old Imari»
[37] с орешками кешью и разными сортами сыра, а также набор из льняной салфетки с вензелем и серебряных ножа и вилки. Все очень хорошо продумано.
