— Ни за что! — подумала я, и разжала когти.
Он падал долго и с криком. Смотреть на то, что от него осталось потом, было неприятно. Я сделала несколько успокоительных кругов над площадью и опустилась к своему платью за углом кафе. Сердце мое колотилось от ярости и торжества, глаза почти ослепли.
— Веста! — Конрад бросился ко мне, когда я уже сидела на тротуаре и завязывала шнурки на груди, — Веста!..
Он больше ничего не мог сказать и даже не пытался помочь мне встать, он рухнул рядом и уткнулся лицом мне в плечо с ужасом и восхищением повторяя мое имя.
— Дьявол, Веста…
Лаиса опустилась рядом, помогая мне завязать манжеты, Леонард стоял надо мной с лучеметом и был похож на героя из их фильмов.
— Что ты наделала, Веста! — это сказал Веторио, но я его не видела у себя за спиной, — это же люди!
— Что? Хозяев пожалел? — фыркнул Леонард, — правильно, Веста, здорово ты их… я и не знал, что ты… — вдруг лицо его вытянулось от жуткой догадки, — так это ты скинула Филиппа?!
— Отстань от нее! — рассердился Конрад, — нашел время! Она спасла нас всех! Веста, тебе плохо?
— Я ослепла.
— Они могли убить тебя!
— Тебя тоже.
Я закрыла лицо ладонями. Через несколько минут круги перед глазами рассеялись. Я смогла оглядеться.
Леонард обнимал Лаису, она совсем по-детски всхлипывала у него подмышкой, Конрад изучал подобранный лучемет, а Веторио сидел рядом со мной.
— Так вот ты кто, — сказал он, когда я взглянула на него.
— Я твоя птица, — повторила я безрадостно, потому что уже знала, что он моего подвига не одобрит.
— Ты жестокая птица, — сказал он.
— Жестокость тоже нужна, — ответила я ему, — иногда.
— Зачем ты убила Юстина и Расму? Они же не нападали, они убегали, сломя голову!
— Я же спасала тебя!
— От чего?
— От рабства!
— Что такое моя свобода по сравнению с их жизнью? Человеческая жизнь бесценна, неужели вы никто никогда этого не поймете?
— Не поймем, — сказала я, — мы дикари, для нас честь дороже.
— А Филиппа? Ты тоже убила ради чести?
У меня уже тряслись руки от обиды и негодования.
— А это уже не твое дело, — сказала я сквозь зубы.
Мы смотрели друг другу в глаза. Между нами была пропасть, и совсем не потому, что я была человеком, а он нет. Мы совершенно по-разному видели мир, у нас были разные точки отсчета и разные понятия о добре и зле. Он не понимал моей жестокости, а я — его смирения.
— Кто ты, Веста? Какая сила тебя создала? Мы не слыхали ни о чем подобном.
— Я сторож, — сказала я почти с гордостью, — сторож двери и утеса, и пока стоит утес, я никого к нему не подпущу, даже родного сына!
— А кто они, а?
— Не знаю. Их нет.
— Как нет?
— Существо, с которым я общаюсь, не имеет ни голоса, ни тела, оно читает мысли и всё делает мысленно.
— Похоже на полевые структуры.
— Оно велело уничтожить тебя в первую очередь.
— Меня? За что?!
— Наверно, потому что ты слишком часто подходишь к двери. И слишком много знаешь.
— Однако они уничтожают без разбора! По одному только подозрению. Интересно, что же там, за этой дверью, и ради чего льется столько крови?
— Не смей даже думать об этом, Веторио!
— А ты сама не любопытна?
— Я?!
— Тебе никогда не хотелось туда заглянуть?
Он не стал дожидаться ответа, потому что я смотрела на него совершенно растерянно, и было видно, что мне такая крамольная мысль даже в голову не приходила. Встал и подошел к Леонарду.
— Господин барон, вы как будто забыли, что женаты! — сказал он насмешливо.
— Иди к черту! — ответил Леонард и поцеловал Лаису в шею, — ты ничего не понимаешь…
— А если баронесса увидит?
— Ничего, переживет… что ты ко мне пристал?
— Только затем, чтобы сообщить вам одну приятную новость: вы уже не женаты. Вы совершенно свободны, господин барон!
— Приятно слышать, — усмехнулся Леонард, — и где же моя жена?
— Ее теперь зовут Саломея, она немножко изменилась внешне за эту ночь и выходит замуж за Конрада.
Леонард обвел нас всех изумленным взглядом и уставился на Веторио.
— Это опять твои проделки, шут гороховый?
— Оставь его в покое, — сказал Конрад, — что я велел, то он и сделал.
— А почему меня не спросили? — возмутился Лео, но возмущало его, похоже, только это.
— Да потому что ты был пьян как боров! — выкрикнула я, — мы тебя еле довели до кровати!
— Да? — он удивленно помотал головой, — не помню…
— Ты никогда не любил Корнелию, — сказал ему Конрад, — тебя интересовала только Арчибелла.
— Арчибелла? — Леонард удивленно поднял брови и взглянул на Лаису, — какая Арчибелла?
Лаиса прижималась к нему, даже не доставая ему до плеча, теперь, после того, как он отломал кусок трубы от зонта, он уже не казался ей беспомощным.
Мы ушли с этой страшной площади в свою гостиницу.
31
Сборы мы отложили на утро. А вечером устроили прощальный пир. Поводов у нас было много. Корнелия, которая осталась собой весьма довольна, и еще больше довольна тем, что ей не надо прятаться, сияла как невеста. Весьма довольным выглядел наконец и Конрад. Леонард же не отрывался от Лаисы. Красивая и нежная, терпеливая и мудрая, наконец-то нашлась женщина, которая ему подходила! Среди обычных людей такой было и не сыскать!
В общем, всё складывалось просто замечательно, и даже мы с Веторио как будто примирились, хотя пропасть между нами и не убавилась.
Мы танцевали, смеялись, пели песни, ели праздничный пирог и, разумеется, пили разные вина. Вино кружило голову и разгоняло мрачные мысли. Мы мечтали, как весело, счастливо и дружно мы будем жить в замке Карс, когда вернемся. Я взяла со всех клятву, не лезть на утес и ощутила огромное облегчение.
Это был самый счастливый вечер в моей жизни. Когда настала пора расходиться, Веторио взял меня за руку и улыбнулся.
— Пойдем, моя птица?
Сердце у меня сжалось, но я все-таки сказала с обидой:
— Я же жестока?..
— Ты только орудие, — вздохнул он, — сама не ведаешь, что творишь. Пойдем, я не хочу сейчас ни о чем спорить, я не хочу ни о чем думать… я не обнимал тебя целые сутки, бесстрашная моя защитница!
