Во время разговора, точнее, во время моего монолога, мы подошли к воротам академии и теперь стояли, смотря на погрузившуюся в темноту территорию. Я впервые выговорилась, заставила себя сказать все, что носила в себе последний месяц. Это оказалось легче, чем я думала.
По сути, мне было уже все равно, поверит Винс моим словам, или предпочтет, как и все считать меня недостойной ученицей своего учителя. Впрочем, он смог меня удивить своим ответом:
– Знаешь, Аделия, я бы хотел, чтобы ты испытала на мне свои наработки.
– Что? – мой голос сорвался на писк и затих в ночной глуши.
Я ослышалась. Конечно! Не мог же он действительно произнести то, что произнес?
Райт обернулся ко мне и криво ухмыльнулся:
– Видишь ли, я действительно мечтал пойти по стопам отца. Когда мне исполнилось семнадцать, я поступил в армию. Добросовестная служба, да и наличие отца генерала (что уж тут таить), быстро подняли меня по карьерной лестнице. И я бы и дальше продолжил заниматься любимым делом, если бы не один несчастный случай.
Мужчина перевел дыхание и развел руки в стороны:
– Я идеальный кандидат для твоих опытов.
Молчание затянулось. Я смотрела в его глаза и пыталась переварить услышанное. Пыталась осознать, что вот этот мужчина, насмешливый и смелый, уверенный в себе, однажды оставил все, к чему стремился. Хотя нет, не оставил. Несчастный случай вынудил его на этот шаг. Он точно так же, как и я, шел к своей цели, мечтал о будущем и видел в своей работе отдушину, но... Представление нашей жизни не совпало с планами судьбы.
Как бы не было сложно признаваться, я тихо вымолвила, отведя взгляд:
– Я ушла из науки и забросила все наработки. Теперь это уже не мои исследования.
Сделала несколько шагов, пытаясь обойти Винса и зайти за ворота, но была остановлена им. Он положил руку мне на плечи и привлек ближе к себе:
– Ты вот так все бросишь и сдашься?
– У меня нет другого выхода.
Нет, в самом деле. Он не понимает. Наука и исследования, это слишком опасная грань. Я могла хвалиться своими наработками, и если бы все сложилось хорошо, то можно было бы рискнуть, под чутким руководством старших целителей заняться полномасштабными испытаниями. С помощью дорогого магического оборудования отслеживать малейшие изменения, проводить множество тестов и опытов. А здесь? Что я могу предложить ему здесь? В этой глуши? Где из всего лабораторного многообразия у меня остались лишь пробирки, колбы и записи?
Я не готова взять на себя такую ответственность.
– Выбор есть всегда... – он сказал это тихо, так что я едва расслышала.
– Есть, но не у меня.
Я не хочу возвращаться к научным наработкам. И эта причина куда важнее вышеперечисленных. Не хочу вновь получить удар в спину. Я от этого еще не оправилась и вряд ли когда-нибудь смогу оправится.
– Жаль, – только и сказал он.
Удерживать больше не стал, отпустил руку и позволил пройти.
Кажется, вечер безнадежно испорчен. В который раз за день произнесла:
– Прости.
Винс не ответил. Лишь кивнул. Я думала он пойдет со мной, но мужчина все так же стоял на месте. Не стала его ждать и направилась в свою комнату.
Преподавательский корпус еще не спал. В комнатах горел свет и на кухне кто-то шумно помешивал чай. Я проскользнула мимо, не желая встречаться с кем бы то ни было. А закрывшись в своем убежище, первым делом достала из-под кровати небольшой чемодан. В нем хранились записи, которые я уже больше месяца не брала в руки, хотя до этого все семь лет практически не расставалась с ними.
Книга с записями долго лежала передо мной на столе. Я не решалась открыть ее, не решалась вернуться в прошлое. А еще попросту боялась, что не найду там ни одной буквы и обвинения, выдвинутые профессором Шинару, не безосновательны.
Может быть, я сумасшедшая? И выдумала себе невероятное свершение, а на самом деле все это плод моего больного воображения?
Но нет, когда открыла затертые листы, с облегчением выдохнула. Мелким корявым почерком была сделана первая запись. Та самая, с чего началось мое увлечение целительсвтом, точнее восстановлением магии.
«...Сегодня мы ходили на экскурсию в Национальную Лечебницу при Министерстве. Уважаемый профессор Шинару знакомил нас с работой целителя. Трое упали в обморок у морга, одного стошнило прямо возле операционной.
Профессор Шинару сказал, что, к сожалению, неизученной, пока, остается направление по восстановлению магии. Кажется, я знаю, чему посвящу свою жизнь...»
Всего лишь одна фраза профессора, наверняка, брошенная вскользь, определила мою судьбу. Я не преувеличивала, я действительно боготворила профессора и мечтала когда-то стать такой же, как он. Но моя слепая «любовь» сыграла со мной злую шутку.
Я перелистывала один лист за другим и на каждом находила пару добрых слов о профессоре. О его зажигательных лекциях и яркой работе, об умении найти нужные слова для каждого, о чуткости и понимании. Обо всем, что я считала идеальным и настоящим, но впоследствии оказалось, что это все самая настоящая ложь.
Потом я перестала обращать внимания на приписки и углубилась в чтение собственных трудов и наработок. Несмотря на убеждение, что это все теперь уже не для меня, я не смогла оторваться и закрыть книгу. Вот только... Для чего я вскрываю рану, которая и затянуться толком не успела?
За записями я засиделась допоздна. Точнее, легла спать, когда за окном уже занимался рассвет. Райт прав, невозможно так просто забыть то, ради чего я жила все эти годы.
Настроение, как ни странно, было не таким уж и плохим. Я даже решилась завести еще одну тетрадь и выписать туда все основные наблюдения по восстановлению магии. Это было, по меньшей мере, довольно занимательно. И времени на жалость к самой себе почти не осталось. Потом я сходила на завтрак, что совместила с обедом, и вновь вернулась в комнату.
Почему-то меня перестали волновать косые взгляды и шепотки за спиной, да и важно ли оно – мнение совершенно посторонних людей? Я рассказала Райту правду, и он, судя по всему, поверил мне. Это придало сил двигаться дальше.
Нет, я и не думала продолжать преподавательскую карьеру, но благодаря Винсу я смогу дожить до окончания месяца и первой зарплаты. А там я что-нибудь придумаю, обязательно.
Этот выходной прошел как в тумане. Я что-тописала, вычеркивала, писала вновь и так по кругу много-много раз. Я будто бы заболела – окунулась в ту стихию, где мечтала провести всю жизнь и эти мечты разбились.
Запала хватило ненадолго. Перевернув очередную страницу, увидела исправления, сделанные рукой профессора, и скривилась.
Что я делаю? А главное – зачем?
Отбросила записную книгу, за ней тетрадь и учебники, что лежали на краю стола. Забыть! И больше никогда не возвращаться к этому, вот моя задача на ближайшие пару лет. А там, возможно, все само сотрется из памяти и не останется ничего, что могло бы напоминать о прошлом.
