Кто бы ни приехал сюда, станет Доминик. И будет учить имена деревьев.
Но дело было не в ней.
А в чём? Не знаю… Но точно не в ней. Наверное, мне просто хотелось прожить свои двадцать лет, вот и всё.
Бывший муж Доминик напоминал мне учителя рисунка, который всех студентов учил рисовать, как он. А если они рисовали иначе, значит, они рисовали неправильно. Доминик, видимо, тоже рисовала неправильно. Доминик не желала поддаваться обработке. Как дикий янтарь.
– Дикий янтарь?
– Да, есть целый город Дикого Янтаря.
II
В городе Дикого Янтаря есть маленький домик на берегу моря. Просто домик. Но если принести в него краски, то будет мастерская. Я так и сделала.
Ещё в этой стране есть старинный Университет философии. Такая странная профессия – «философ». Для чего нужен философ? Лишь для того, чтобы учить других быть философами.
Но однажды этот Университет закрыли. И все философы ушли в море. Ловить янтарь.
Просыпаясь ранним утром, я наблюдаю, как философы бродят по воде, протыкая сачками море.
– Барышня, купи янтарь!
– Спасибо, у меня есть.
– У тебя эпоксидка! А у меня настоящий янтарь! Дикий! В шкуре!
– Как это – в шкуре?
– В шкуре, в шубе, в коже! Смотри!
Пальцы продавца-философа из янтарной лавки начинают бешено скрести по камню.
– Видишь, какой! Настоящий! Необработанный! Кожа у него такая – исцеляет!
– Точно настоящий?
Продавец, нахмурившись, берёт зажигалку и поджигает янтарь.
– Слышишь, как пахнет?
– Слышу.
Слышу лес. Запах костра, смолы, хвои…
И однажды из колонок маленького старого радио волна выплеснула голос. Необработанный, неэстрадный. Голос, как янтарь в коже.
Этим голосом наполнились открытые сосуды, вазы, кисти, поры холстов – и казалось, что всё в этом доме имеет к нему какое-то отношение.
Так появился его портрет. Портрет голоса.
– А что это у него за спиной – рыба или два крыла?
– Он рыбак.
– Точно не ангел? О, а тут он на коне!..
– Он казак.
– Да знаем мы его. Он актёр. Образ, а не человек. Кстати, если это воск, то это недолговечно…
Я всегда рисовала тем, что попалось под руку: брала соль, перец, мускатный орех, кофе, ваниль, сахар, гречку, газеты и шла готовить картину.
Портрет пока был в состоянии чёрных линий. Справа был прикреплён кусок газеты, где ещё можно было прочесть, что погода в августе была очень солнечной для страны Дикого Янтаря. Я зашторила окна, чтобы слепящий свет не мешал работать. Но солнце, прилипшее к панорамному окну мастерской, вдруг вывалилось из-за штор и бесцеремонно упало на портрет.
Кисть провела по солнцу и окрасила охрой правую часть лица. Заложив несколько цветов, я покрыла всё кипящим воском. Сверху (на крылья и рубаху) положила белый грубый грунт. И пошла заваривать чай, глядя на работу издали. Нужно подождать, когда высохнет, и начать красить.
На следующий день я покрыла чёрным цветом рыбу-крылья, а фон залила тёмно-синим и жёлтым. Попадая на воск, краска сворачивалась. Но я проводила флецем снова и снова – воск покорялся. И любой цвет, даже чёрный, казался прозрачным.
Наконец наступил главный этап – снимать слои воска. Под мастихином чёрный воск стружкой полетел во все стороны. А на его месте получилась белая ледяная чешуя.
А на новом холсте собралось целое застолье.
Стол состоял из долек арбуза, краски сочились и капали на пол. В центре я решила посадить его.
А он не садился.
Он сел с левого края стола. А за ним вдруг стали усаживаться, без спросу, все персонажи его песен. И каждый находил своё место на холсте сам.
Примерно так же на выставку собираются гости. Сначала приходят знакомые лица. А потом возникают персонажи – люди, которых ты совсем не знаешь и поэтому внимательно наблюдаешь за ними. У какой картины они остановятся? Понравится ли она им? А как они узнали о выставке? Может быть, они пришли только на фуршет?
Только на фуршет обычно приходят друзья, знающие твои картины наизусть. А незнакомцы… Кто знает, зачем приходят незнакомцы.
Мне кажется, все незнакомцы – это ангелы. У которых нет дел на Земле, и они блуждают по выставкам.
– А вы знакомы с его мамой?.. – спрашивает ангел, называя имя Портрета.
Ангел берёт меня за руку и ведёт сквозь толпу и стекло. Выставка художественного стекла называлась «Эволюция иллюзий».
– Познакомьтесь. Это та самая девушка, нарисовавшая портрет…
Дальнейший разговор проговариваю про себя всю дорогу обратно: вот ангел берёт меня за руку, познакомьтесь, его родители – художники, все закончили один и тот же вуз, как и ты, давайте сфотографируемся, замечательно.
И снова по кругу: а вы знакомы?.. Ангел берёт меня за руку…
Ангел ещё долго, долго-долго брал меня за руку. Но потом отпустил. И все опять превратились в портреты.
Я столько времени провела с Портретом, что он уже должен был материализоваться. Сесть рядом. Налить чай.
– Зелёный, чёрный? С чабрецом?
Но именно он не оживал. Хотя все персонажи уже ходили по комнате, городу, выставкам, он оставался в раме.
Однажды я сфотографировала портрет и отправила ему.
Его ответ заключался в одном смайле: кулак и большой палец вверх – мол, «супер».
Жизнь как-то утихла. Может быть, просто радио сломалось.
С портрета упал кусочек грунта.
– Если это воск, то это недолговечно.
Через какое-то время, просматривая фотографии с концертов Портрета, я вдруг увидела рядом с ним себя.
Конечно, это была не я: цвет пережат – волосы ещё рыжее, чем мои настоящие, родинка на левой щеке ярче и крупнее и оттого заметнее на фотографии, в то время как у меня самой эту родинку все пытались стряхнуть со словами:
– У тебя пылька на лице.
То есть на фото был двойник. Причём он (она) держал в руках огромный помидор.
А под фотографией сообщалось, что объявлен победитель конкурса «Вести с полей» на лучший урожай, выращенный на своей даче. Главный приз – билеты в ресторан и на концерт Портрета, его книги и диски с янтарным голосом. И, само собой, совместная с ним фотография.
Это была ресторанная пиар-акция. Сюр, где всё смешалось – кони-люди, песни, люля-кебаб, лечо и томаты.
Такие вот вести с полей. С приветом от Береста.
Организаторы настаивали, что помидор актёру очень понравился. Фотодокументы прилагались: кулак и большой палец вверх – супер.
