– Это говорит…
Он подается чуть ближе. Но снова звонит телефон, и я отступаю на шаг. Он собирался меня поцеловать? Хочу ли я этого?
Джексон выглядит разочарованным.
– Надо идти, – сообщает он, посмотрев на телефон.
Глава 7
Наблюдающие и перешептывающиеся
Я направляюсь прямиком в городскую библиотеку, возбуждение от осмотра секретного кабинета ускоряет мои шаги. После бесполезных поисков дома, о котором писала бабушка, в Сети я прихожу к выводу, что наведаться в старые архивы библиотеки – единственный шанс найти этот дом, а вместе с ним и место повешения.
В прохладном воздухе ощущается аромат осени, первые листья уже начали менять цвет. На улицах царит дружески-семейная атмосфера. В витринах магазинов уже стоят тыквы и ведьминские шляпы. Я прохожу мимо кирпичного паба с громким названием «Злодеяния Мэзера» и запинаюсь о корень, пробивающийся из-под асфальта. Превосходно! Получается, все в этом городке знают моих предков.
Останавливаюсь напротив библиотеки, на которую указывает сделанный вручную деревянный знак на столбе. Библиотека представляет собой здание из кирпича и бурого песчаника с колоннами у входа. Предположительно раньше это был дом капитана Джона Бертрама, успешного купца и судовладельца. Ему не повезло, и бол́ьшая часть его семьи умерла в середине 1800-х, возможно даже в этом самом здании. Я прочитала о библиотеке все, пока искала адрес.
Я толкаю одну из тяжелых деревянных дверей и направляюсь к женщине в регистратуре. Это маленькое беловолосое создание с очками для чтения, балансирующими на самом кончике носа.
– Я ищу старые городские записи 1700-х годов, – тихо говорю ей.
Женщина так придирчиво изучает меня сквозь стекла очков, что в голову приходят мысли об осанке.
– Не видела вас здесь раньше.
Прекрасно. Во мне видно новенькую не только в школе, но и в целом городе.
– Я только переехала.
– Вам придется завести карточку. Ваше полное имя?
– Саманта Мэзер, – шепчу я.
– Громче, девочка, – требует она, ближе наклоняясь ко мне.
– Саманта Мэзер, – говорю я чуть громче, осознавая звучание своей фамилии яснее, чем когда-либо в жизни.
– Мэзер, значит? – во весь голос повторяет библиотекарь. Она неодобрительно поднимает бровь, глядя на меня. – С этим именем здесь многое связано. Не только хорошее.
Я киваю, ощущая прожигающие спину взгляды. Могу поспорить, среди собравшихся есть парочка человек, знающих о сегодняшнем происшествии с моим шкафчиком.
– Не подскажете, где можно найти информацию о местах, в которых жили люди в конце тысяча шестисотых – начале тысяча семисотых годов? И возможно, карту? – спрашиваю я, страстно желая скрыться с глаз публики.
– Вверх по лестнице налево, до конца коридора, маленькая комнатка справа. Там хранятся копии всех официальных городских документов времени судов над ведьмами. Возвращайтесь, когда закончите, и мы решим, что делать с карточкой.
– Спасибо.
Я бросаюсь к лестнице, ни с кем не встречаясь взглядом. Судачьте сколько душе угодно, но я не обязана в это время на вас смотреть.
Два часа с кучей старых пыльных книг за маленьким деревянным столом в тесной комнатушке – и я наконец-то добралась до полезной информации. Нашла адрес дома Симондсов, который Перли указал в своем очерке «Где были повешены салемские «ведьмы». Но неясно, существует ли еще этот адрес. Он не пересекается с современными улицами.
Я провожу ладонью по стопке книг о своих предках, Коттоне и Инкризе Мэзерах. Раз уж моя фамилия в этом городе приносит столько проблем, я хочу знать почему. В смысле, эти двое были высокоуважаемыми членами общества. Инкриз даже привез из Англии указ, провозглашающий Массачусетс провинцией.
К несчастью, Коттон был той еще проблемой. Безумно умный, он в возрасте шестнадцати лет окончил Гарвард, а к двадцати пяти годам мог писать на семи языках, включая ирокезские. Некоторые историки утверждают, что он был праведен и честен, но бо́льшая часть считает, что именно Коттон оказался главным зачинщиком судов над ведьмами. Он был так озабочен искоренением «зла», что ради этого соглашался вешать людей. Забавно, как теперь все иначе для Мэзеров в Салеме.
На страницу, которую я читаю, падает тень. Поднимаю взгляд и вижу стоящую в дверях справочного зала Лиззи. У нее разные глаза – один золотисто-коричневый, а другой зеленый, они выделяются еще ярче на фоне черных волос.
– Так, значит, это правда, – говорит она, изучая свои черные ногти с нарисованными на них блестящими черепами.
– Что, прости? – Я складываю листок с найденной информацией и прячу его в карман.
– Они сказали мне, что ты здесь.
Что она задумала?
– Они? Кто?
– Тебе не спрятаться в таком городке, как наш, Мэзер.
Я неосознанно задумываюсь об обвинениях в колдовстве. И тот факт, что она обращается ко мне по фамилии, тоже от меня не ускользнул.
– Говоришь, ты шла за мной?
– Нет, я говорю, что знаю, где ты. – Она отрывает взгляд от ногтей и оценивает меня своими разноцветными глазами.
По рукам пробегают мурашки. Не собираюсь даже притворяться, будто не напугана. Лиззи определенно имеет в виду не «только сейчас», а «всегда». Я пытаюсь отыграться:
– Итак, значит, свободное время ты тратишь, выслеживая меня? Какая дерьмовая жизнь.
На одно крошечное мгновение глаза ее сужаются.
– Скоро ты поймешь, что в Салеме только несколько вещей имеют значение, и ты к ним не принадлежишь. Всем плевать, что с тобой будет.
Это угроза? Если город хоть чему-то смог меня научить, это тому, что нельзя показывать, будто угроза тебя волнует.
– Сомневаюсь, что меня заботит, знаешь ли ты, где я нахожусь. Вау, ты узнала, что я читаю книгу. Поздравляю, какое открытие!
Она искренне улыбается:
– Подожди. Будет заботить.
Ну все. С меня хватит этих разговоров. Пинаю дверь носком черного ботинка, и она захлопывается прямо перед лицом Лиззи. По какому-то неудачному стечению обстоятельств, когда дверь с грохотом закрывается, в комнате выключается свет. Из крошечного окошка в двери, который теперь стал моим единственным источником света, видно, что Лиззи смеется.
Да вы шутите! Я встаю и ударяюсь коленом об один из деревянных стульев.
– Ай!
Отталкиваю стул и медленно пробираюсь к стене. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле. Я хлопаю по стене ладонями, нахожу маленький выключатель. Вверх, вниз, вверх, вниз. Ничего.
Хватаю за ручку дверь и тяну, но она не поддается. Я тяну сильнее. Ничего. Налегаю на нее всем весом, дергая изо всех сил. По-прежнему ничего. Лиззи уходит, оставляя меня в закрытой комнате совершенно одну.
