Я так быстро вскакиваю и подаюсь назад, что врезаюсь в изголовье кровати. Даже после этого нас разделяет всего один фут. Как же я жалею, что поругалась с Лиззи. Не представляла, что она зайдет так далеко и подошлет ко мне домой этого парня. Подумываю закричать, но на таком маленьком расстоянии он сумеет нанести мне реальный ущерб, прежде чем кто-нибудь услышит крики. Я смотрю на дверь.
– Закрыто, – сообщает он.
Поворачиваюсь к окну. Солнце висит над самым горизонтом, уже почти не светит. Парень замечает мой взгляд.
– Она ушла.
У меня упало сердце. Как Вивиан так неслышно завела мотор? Он осматривает повязку у меня на лбу.
– Ты поранилась.
– Да. – Слово застревает на языке.
Он хмурится.
– Чего ты хочешь? – Голос падает до шепота, отчего я только сильнее злюсь. Я должна накинуться на него с кулаками, бороться, а не шептать вопросы.
– Хочу, чтобы ты знала: я сожалею о случившемся сегодня.
Секундочку, что? Изучаю его лицо, пытаясь понять, в чем подвох, но ничего не замечаю.
– Но ты не имела права открывать те письма. – Есть в этом парне какое-то особое спокойствие, которое лишает меня мужества.
Я правильно его расслышала?
– Письма из шкафа?
– Невежливо читать чужую переписку.
– Невежливо? – Мозг прорывается сквозь туман страха. – Невежливо! – повторяю громче. – Ты вломился ко мне в комнату. Это ты не имеешь права говорить о вежливости. – Я резко захлопываю рот, остро осознавая близость парня и собственный взрывной характер. Но, судя по спокойному выражению темно-серых глаз, он не реагируют на мой выпад.
– Как вижу, манеры твои не кажутся лучше при более близком знакомстве.
– Это оскорбление?
– И ты не особо умна.
Мне приходится собрать все силы, чтобы не столкнуть его с кровати.
– Слушай, гаденыш, я не обязана перед тобой оправдываться. Это ты должен оправдываться передо мной! А теперь лучше объясни, зачем ты сюда вломился.
– Я уже объяснил.
– Если тебе нужны были те письма, почему нельзя было постучаться и попросить их?
– Потому что ты их уже читала.
– Вот же! Они были в моей комнате. – В отличие от него у меня не получается сохранять спокойствие. – И что? Ты стал преследовать меня, подглядывать в окна?
– Я слежу за тобой с первого твоего дня в Салеме.
Все хуже, чем я думала. Он же безумец. Снова смотрю на дверь и покусываю губу.
– Я уже говорил, там заперто.
– Просто выкладывай, что тебе нужно, и катись отсюда.
– Когда-то я жил в этом доме, – вздыхает парень. – И я тебе не доверяю.
От его объяснений лучше не становится.
– Получается, ты следишь за мной? Ты псих! – Так вот от кого Лиззи получает информацию!
Его серые глаза опасно сужаются.
– В таком случае тебе лучше покинуть Салем, пока я не совершил что-нибудь безумное.
На секунду я задумываюсь, не зашла ли слишком далеко.
– Убирайся из моей комнаты.
– Нет.
– Тогда надеюсь, что тебе нравятся тюрьмы, – давлю на него. Парень едва не смеется, а я почти готова его ударить. – Книга в библиотеке… это тоже был ты, да?
Он кивает.
– Почему? Потому что я Мэзер?
– С одной стороны, да.
– А что с другой?
– Кажется, ты любишь повторяться. Скажу еще раз: я не хотел, чтобы ты читала те письма.
Меня еще никто так не выводил из себя.
– Значит, они твои?
– Ну, точно не твои.
– Это очень старые письма. Они не могут быть твоими. – Я уверена, что они принадлежали той девушке с картины, Эбигейл.
Парень делает паузу.
– Это переписка моей сестры. – В его голосе слышна легкая нерешительность.
– Тогда твоей сестре не стоило оставлять их здесь!
– Она умерла.
В словах парня столько грусти. Мне не просто жаль, что накричала на него, мне хочется подойти ближе и успокоить его. Вытряхиваю из головы глупые мысли.
– Но письма были у меня в шкафу.
– Они тебе не принадлежат. Как и шкаф, стоить заметить, – категорично заявляет парень.
– Это дом моей бабушки. Все в нем – собственность нашей семьи.
– Не обязательно.
Неужели мебель его сестры могла каким-то образом оказаться у бабушки?
– С какой стати кому-либо оставлять свою мебель в чужом доме?
– Потому что иначе никак.
– И почему же иначе никак?
– Такова смерть.
Я всматриваюсь в его лицо, в его гордое выражение.
– Твоя сестра была знакома с моей бабушкой?
– Не думаю.
– Когда она была здесь?
– В последний раз в день своей смерти, в 1692 году. – В словах нет ни намека на сарказм.
Я меряю парня хмурым взглядом. Как и в прошлый раз, он одет во все черное: черные брюки, черные туфли и черный тонкий кашемировый свитер. Одежда идеально сочетается с британским акцентом. Волосы волнами обрамляют лицо, а пахнет от парня свежевыстиранным бельем. Я качаю головой, разозлившись, что даже посмела предположить, будто он говорит правду.
– Давай начистоту! Ты либо сошел с ума, либо прикалываешься надо мной. К тому же ты прикасался ко мне. Зажимал рот. Ты не можешь быть привидением. Должно быть, это Лиззи решила так дурацки пошутить.
– Теперь понимаю, приходить сюда было ошибкой. – Он поднимается и идет к двери.
Я спрыгиваю с кровати и приземляюсь на мягкий белый ковер.
– Не думай, что…
Перед глазами плывут черные точки. Не стоило подниматься так быстро. Меня шатает…
– Саманта?
Тянусь к прикроватному столбику, но парень подхватывает меня под руку и помогает устоять.
– Ложись в кровать. Ты больна.
– Не указывай, что мне делать, – огрызаюсь на него с этим его акцентом, позволяя опустить себя на постель. – Я звоню в полицию.
– Не советую.
Парень направляется к двери, но не пытается взяться за ручку или открыть замок. Он просто шагает дальше и исчезает, проходя прямо сквозь дерево.
Глава 15
Бешеная колибри
В школьном автобусе я сажусь на темно-синее сиденье из кожзаменителя, Джексон опускается рядом. Одноклассники возбужденно гудят, разбиваясь по парам. Пятничная школьная экскурсия – что может быть лучше! Мистеру Уордуэллу не сразу удается вставить слово.
