Я смеюсь, а папа обвивает меня руками. Он был прав. В тот момент все было идеально.
Отставляю фотографию в сторону. Всего один день, и мы увидимся. Рядом с рамкой лежит мобильный, и я замечаю пропущенный прошлым вечером вызов от Джексона. Я морщусь, вспоминая наш неудавшийся поцелуй. Вылезаю из-под одеяла, засовываю ноги в шлепки. Взгляд мой привлекает Черноглазая Сьюзен, стоящая в узкой вазе на тумбочке, и я касаюсь ее шелковистых лепестков. Быть не может, что это тот же цветок, который стоял, когда мы только приехали. Скорее всего, Элайджа его сменил. Он, должно быть, очень любил сестру. Что же с ней случилось?
Выходя в коридор, я прислушиваюсь к стуку каблуков, но в доме стоит тишина.
– Элайджа? – шепчу я в передней.
Ответа нет.
Нужно было спросить о месте повешения. Но он сбежал слишком быстро. Неважно. Я сама найду дом, о котором говорила бабушка. Во-первых, мне самой интересно, во-вторых, это нужно для проекта по истории. Нельзя же написать в примечаниях: «Так сказал призрак, обитающий у меня в доме» – и надеяться, что это примут в качестве веских доказательств.
Я толкаю кухонную дверь. Смутный запах кофе щекочет ноздри – Вивиан оставила мне порцию в турке. Достаю из шкафа белую чашку и замечаю за ней кружку ПАПА № 1. В четвертом классе я подарила ее отцу на день рождения. С тех пор он пил из нее каждое утро. Он говорил, что гордится титулом «лучшего папы», и хочет, чтобы все это знали. Эта кружка – одна из немногих вещей, привезенных мной из нью-йоркской квартиры.
Щедро замешиваю в кофе сливки и сахар и направляюсь к задней двери. Выйдя в патио, я сажусь за белый чугунный столик. В воздухе пахнет началом осени.
– Саманта! – кричит миссис Мэривезер из своего огромного сада и машет рукой с зажатыми в ней травами.
Я оглядываюсь. Джексона нигде не видно.
– Доброе утро, миссис Мэривезер!
– Ты уже завтракала?
– Нет, – отвечаю я, а потом торопливо добавляю: – Но это не страшно.
– Чепуха. Иди к нам и позавтракай со мной. Джексон обычно спит гораздо дольше, а я как раз собиралась садиться.
– Не волнуйтесь. Я в порядке.
– Что-то не вижу во дворе машину Вивиан, и мне даже думать противно, что ты сидишь голодная, когда у нас столько еды.
– Но я в пижаме, – опускаю я взгляд на свои черные клетчатые штаны.
– Лучшая одежда, которая может быть в гардеробе, – отвечает она, и я сдаюсь. Перед этой жизнерадостной женщиной невозможно устоять.
Выхожу из патио на влажную траву. Я сильно пожалею, если Джексон проснется и найдет меня на своей кухне. Но миссис Мэривезер сказала, что он спит допоздна. А я, возможно, смогу выяснить что-нибудь о бабушке.
– Проходи. – Миссис Мэривезер открывает заднюю дверь.
Она отводит меня к обеденному столу, он сделан из старого, выветренного дерева, в таком же грубом деревенском стиле, как и все в доме. На столе красуется огромное количество яиц, клубничных вафель и картофельных оладий.
– Выглядит потрясающе. – Я присаживаюсь на стул.
– Тебе стоит чаще к нам заглядывать. Обычно мне некому готовить. Такой, как я, следовало рожать дюжину детей.
Я улыбаюсь и накладываю еду в тарелку.
– Миссис Мэривезер, вы были близки с моей бабушкой, правда?
– Шарлотта была для меня второй матерью. Я заботилась о ней до самого последнего дня.
– Какой она была? В смысле, была ли она… – хочу сказать «безумной», но язык не поворачивается, это слово звучит так грубо, – в ясном уме, когда состарилась?
– У Шарлотты на все было свое мнение. Люди не всегда ее понимали. – Миссис Мэривезер делает паузу. – С возрастом ее странности стали более резко выражены, особенно вера в вещи, невидимые обычным глазом. Но да, до самого последнего дня своей жизни она была в абсолютно здравом уме.
– А вы верите в то, чего не видите? – спрашиваю я, не зная, как можно назвать проклятие и ворчливого призрака.
– В нашем мире все, во что стоит верить, невидимо. Например, любовь.
– Никогда об этом не задумывалась.
– Сэм? – раздается голос Джексона за спиной.
Святые пирожки!
Миссис Мэривезер замечает мою реакцию.
– Джексон, на дворе еще утро, а ты не спишь. Какой приятный сюрприз.
– Я услышал голоса, – говорит он. – Добро пожаловать в клуб.
– Присаживайся. Я принесу тарелку.
Он садится на край стола, между мной и своей матерью. Миссис Мэривезер устремляется на кухню, а я опускаю взгляд в тарелку с едой.
– Я лучше пойду, – говорю я, когда она уходит из зоны слышимости.
– Почему?
– Ты знаешь почему, из-за… ну, вчерашнего.
– Значит, ты на меня злишься? – хмурится он.
– Что? Нет. Я просто… я не знаю, как себя чувствую.
Миссис Мэривезер возвращается с тарелкой и стаканом свежевыжатого апельсинового сока и смотрит на нас.
– Мне нужно проверить макаруны. Знаете, следить за ними – очень щекотливый вопрос.
Когда она убегает, я поднимаюсь из-за стола.
– Сэм, подожди. Я не буду больше тебя целовать. Просто не хочу ругаться.
– Поверь. Дело не в этом.
На его лице облегчение.
– То есть ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
– Иногда я хочу хорошенько тебя стукнуть. – Я краснею.
– Я не боюсь какого-то дурацкого проклятия или что ты там еще надумала.
Меня не приводит в восторг то, что миссис Мэривезер может услышать наш разговор. Так что я снова сажусь и понижаю голос:
– Знаю, ты не веришь. Но я не вру. Одна из моих лучших подруг свалилась с лестницы в нашем доме. Другую сбило машиной, когда мы переходили улицу. Я притягиваю несчастья.
Он не обращает внимания на это предостережение.
– Ты бы не пришла сюда, если б пыталась меня избегать. Ты сидишь в моем доме в пижаме.
– Меня позвала твоя мама.
Его взгляд уверяет, что я просто не могу говорить это серьезно.
– Ладно-ладно. – Снова подхватываю вилку. – И что с того?
– Получается, я тебе нравлюсь. – Он улыбается, перекладывая яйца в тарелку.
Просто не могу удержаться. Смеюсь. Да, ты мне нравишься больше, чем думаешь. А вдруг что-то случится с Джексоном и это будет моя вина? Я не смогу жить с этим.
– Ты еще приглашаешь меня сегодня на свидание в тот странный дом? – спрашивает Джексон.
Я улыбаюсь:
– Нет, если ты выставляешь все в таком свете.
