Элис и Лиззи кричат друг на друга. Джексон тянет меня за руку.
– Я прослежу за Наследницами, – обещает призрак.
Народу все больше, все толкаются. Я совсем потеряла Наследниц из виду.
– Это ты сделала! – орет девчонка, которую я никогда раньше не видела.
Она нацеливает покрытые пятнами руки прямо мне в лицо. Промахивается, но умудряется сорвать с платья бутоньерку. Я больше не сопротивляюсь. Я бегу. Столы перевернуты, на полу осколки стекла. Мы с Джексоном быстро минуем столовую для приемов, выбираемся в кухню и выскакиваем за дверь. Он обходит кричащую девушку, лежащую на земле.
– Джексон, они уже добрались до шеи, – говорю я, когда мы обходим дом, оказываясь на лужайке перед ним. Я сжимаю в руке подол платья, чтобы не запнуться. – Эти высыпания.
– Вон она! – орет парень из нашего класса, указывая в нашу сторону.
Все поворачиваются ко мне. Мы с Джексоном бегом кидаемся к пикапу. Я тяжело дышу. Кто-то выкрикивает мое имя, когда мы забираемся в машину. Джексон поворачивает ключ в замке зажигания, а кричащий парень оказывается рядом, долбит руками по стеклу с моей стороны. Хлопаю ладонью по кнопке запирания двери, пикап Джексона с визгом срывается с места.
– Что это было? – спрашиваю я, не в силах осознать произошедшую дикую сцену.
– В жизни ничего подобного не видел.
Пятна на его шее похожи на укусы.
– Они болят?
– Нет, не особо. Просто мерзко выглядят.
– Да ладно тебе, Джексон. Все орали и бросались на пол. Не верю, что это не больно.
– Хорошо, пожалуй, их слегка жжет.
– Или не слегка.
– Не представляю, почему тебя сыпь не затронула.
– Клянусь, это не я, – уверяю я, касаясь платья в том месте, где раньше был съедобный букетик.
– Странно, странно, а я-то думал, это ты покусала всех на вечеринке.
Несмотря на все напряжение, я улыбаюсь. Хоть и не уверена, что на самом деле ни в чем не виновата. А вдруг это часть проклятья? Несколько кварталов мы проезжаем в тишине. Джексон заезжает к себе во двор и паркуется. Мы мгновенно вылетаем из пикапа, будто как-то можем освободиться от недавно пережитого ужаса. Джексон переворачивает руки, и красные пятна на них выглядят менее зловеще.
– Так странно, что тебя это не коснулось. Не подумай, я рад за тебя.
– Я же говорила, что люди рядом со мной страдают. – Не могу стереть из души липкое чувство вины.
– Только не надо снова советовать мне держаться от тебя подальше.
Но здесь я оставаться тоже не могу. Нужно переодеться и ждать Элайджу, который расскажет, что узнал о Наследницах. Может, еще есть шанс, что мы поедем на место повешения.
– Мне нужно идти.
– Сэм…
– Нет, не из-за этого. Просто нужно идти.
Проходит несколько секунд.
– Как скажешь. – Он отворачивается и устремляется к дому.
Сердце сжимается. Я так хочу поблагодарить Джексона. Не представляю, что бы со мной сделали, если бы он не заставил уйти оттуда. Но вместо этого я просто стою и смотрю, как он уходит. Поворачиваюсь к своему дому, в дверях стоит Вивиан.
– Где моя накидка?
Я стягиваю с шеи подвеску и передаю ее мачехе.
– Я ее забыла. – И иду к лестнице.
– Замечательное отношение, Сэм.
Глава 29
Пуританский бунтарь
Я расчесываю пальцами влажные волосы, проверяя, смылся ли сидр. Запираю дверь комнаты и достаю телефон. Ничего. Быть не может, чтобы эта массовая сыпь оказалась обычным совпадением. Или меня кто-то пытается подставить, или я сама каким-то невероятным образом в этом виновата. В воздухе материализуется Элайджа.
– Отлично. Ты здесь. – Я хватаю ботинки. – Сейчас возьму куртку, и можем идти.
– Ты сегодня не поедешь в лес, Саманта. По крайней мере, не с Наследницами.
– Но мы должны! Неизвестно, сколько времени еще осталось! – почти кричу я.
– В доме Элис сейчас полиция и немало родителей. Многие винят во всем тебя. Люди и так нервничают из-за смертей, а это происшествие только сильнее всех взволновало. Они не могут рассуждать трезво.
Мысли мои заполняются воспоминаниями: катафалк, который мы с Джексоном видели, когда шли из школы, вишневые розы у фонарного столба, женщина на пороге ритуальной службы и дедушка Джона.
– Неразумно возвращаться туда сегодня. Лучше пойти завтра.
– Но папа… – Голос мой дрожит.
– Ты должна успокоиться. Чтобы со всем справиться, нужен ясный ум.
Делаю глубокий вдох, стараясь не расплакаться. Элайджа берет меня за руку:
– Я помогу тебе, Саманта. Всем, чем только смогу.
В его серых глазах доброта и тепло. Я освобождаю ладонь и обеими руками обнимаю Элайджу, пряча лицо у него на груди. Мгновение призрак стоит неподвижно, а потом обнимает меня в ответ. От него исходит тонкий аромат потрескивающих в камине поленьев.
– Побудешь со мной еще немного?
– Если хочешь.
– А расскажешь об Эбигейл? – Так хочется поговорить о чем-нибудь, кроме моего страха.
– Да, – выдыхает он во влажные волосы, прижимаясь щекой к моей макушке. – Что хочешь услышать?
Ужасно интересно узнать, что с ней случилось, но я понимаю, что об этом лучше не спрашивать.
– Кто написал портрет, который висит внизу?
– Я.
Я отстраняюсь, чтобы заглянуть Элайдже в лицо, и замечаю, что на нижней губе у него есть крошечная родинка.
– Так ты художник?
В его глазах улыбка.
– Среди пуритан не было художников. Праздные действа осуждались во всех их формах.
– Тогда как?
Он разжимает руки, выпуская меня из объятий.
– Все началось с рисунков для Эбигейл, когда она была еще малышкой. Потом, после смерти родителей, она долгое время молчала. Я всеми силами пытался сделать ее счастливой.
Я забираюсь на кровать и сажусь, подложив под спину подушки.
– Картина прекрасная. Начинающий художник не сможет такое нарисовать.
Элайджа выглядит смущенным.
– Много свободного времени по вечерам. Ничего особенного. Я практиковался. Не было ни спорта, ни танцев, ни музыки. Люди верили, что они приводят к лени и греху. Бедняжка Эбигейл. Она обожала сочинять и петь песни, но могла делать это только дома.
Жестом предлагаю призраку сесть рядом со мной. Пару мгновений он сомневается, но все же соглашается.
– Я видела картины ваших времен. На них все облачены в чепцы и уродливые черные одежды. Где Эбигейл достала голубое шелковое платье, в котором позировала для портрета?
