– А она всего лишь ревновала тебя к Эбигейл? – Должно быть, он ощущал себя бесконечно преданным.
– Да. С этого все началось. Но потом в дело пошли старые обиды и семейная неприязнь. Подобная власть поглотила ее, обвинения забирали жизни невинных людей. Когда я покидал этот город, она стала тенью той девушки, которую я когда-то любил. Темной и искаженной.
Звучит как более жуткая версия разборок в старшей школе.
– Как могли люди вот так просто толкать друг друга на смерть? Это слишком жестоко.
– Она делала это, потому что чувствовала собственную важность. Людям сходило это с рук, потому что никто не решался вступиться за обвиняемых. Первые люди Салема, обвиненные в колдовстве, были инвалидами, бездомными женщинами и слугами. Кто бы защитил их?
Несчастные люди.
– Это почти не отличается от твоей собственной ситуации. Думаешь, Наследники смогли бы издеваться над тобой, если бы другие ученики и учителя не были с этим согласны?
– Нельзя сказать, что они согласны. Они просто молчат и не вмешиваются, – говорю я.
– Общественное безмолвие может стать смертным приговором. Так было в Салеме, – поясняет он.
– Но эти обвинения приводили к суду.
Элайджа кивает:
– Судебные процессы в то время были совсем иными. У обвиненных ведьм не было шансов себя оправдать.
Как ужасно!
– Получается, стоит попасть в суд, и ты уже признан виновным?
– Ты проходишь в двери зала суда и попадаешь прямо в петлю на ближайшем дереве, – говорит Элайджа.
– Какую именно роль сыграл в этом Коттон?
– Это сложно объяснить. Он написал книгу о случаях колдовских практик в Бостоне. Выбор книг в то время был скудным, а творение Коттона читалось подобно журналу сплетен. Как можешь представить, оно оказалось чрезвычайно популярным. Когда страх перед колдовством охватил Салем, пострадавшие проявляли те же симптомы, что были описаны в его книге. Конечно, копия этой работы стояла на их полках.
– О боже, значит, он, сам того не зная, написал инструкцию о том, как обвинить в колдовстве? – Может быть, ответ Лиззи на уроке истории не был особо далек от истины.
– К тому же не забывай, что пуританское общество было угнетающе строгим. Все только и делали, что работали и молились.
Я качаю головой:
– Получается, когда начались первые обвинения в колдовстве, жизнь стала подобна безумному реалити-шоу, которым все были поглощены?
– Абсолютно поглощены. Это произошло быстрее, чем можно представить. – Он быстро отводит взгляд и поднимает фарфоровый чайничек. – Какой чай ты предпочитаешь?
– С сахаром и сливками, пожалуйста. – Такой ответ кажется на удивление правильным. – Элайджа, почему ты вернулся в Салем?
– Скучал по Эбигейл. Я хотел увидеть вещи, которые напомнили бы мне о ней.
– Но ты решил остаться?
– Нет.
– Почему?
– Проблемные жильцы. – Он почти улыбается.
– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я уехала? – спрашиваю, страшась его ответа.
На мгновение Элайджа задумывается, и его мальчишеская нервозность возвращается.
– Саманта, ты самая храбрая девушка, которую мне удалось встретить за три сотни лет.
Глаза мои наполняются слезами. Каждый день мне столько приходится терпеть, но никого это не заботит. Понимание, что есть человек, который это признает, – сокрушительное чувство.
– Я горжусь знакомством с тобой, – продолжает он. – Жаль, что Эбигейл не имела подобного удовольствия.
Я вытираю со щеки слезу. Элайджа улыбается:
– Стоит чаще делать тебе комплименты, чтобы ты смогла к ним привыкнуть.
Он прав. Кроме папы, никто и никогда не делал мне комплиментов. Я смотрю на Элайджу, и странный трепет вновь заполняет сердце. Почему я его ощущаю? И, что еще важней, почему не могу дышать?
Элайджа берет мою ладонь в свою и поднимает ее выше. Осторожно касается пальцев почти теплыми губами. Тело мое охватывают приятные мурашки. В кармане жужжит телефон. Я подскакиваю, вырывая ладонь из пальцев духа. Не зная, как реагировать, я достаю мобильный. Звонит Джексон.
Из дальнего конца коридора доносится приглушенный недовольный крик.
– Что это было? – изумляюсь я.
– Сложно сказать. Возможно, Вивиан увидела винное пятно на спине платья. Осмелюсь предположить, как она себя поведет, когда доберется до пары новых туфель.
– Сэм? – раздается тихий голос, и мы одновременно смотрим на телефон. Я прикусываю губу. Должно быть, я случайно нажала кнопку приема вызова. Я чувствую вину из-за того, что прервала наш комнатный пикник, а еще из-за того, что искренне думала не отвечать на звонок.
– Привет, Джексон, – говорю я в трубку и смотрю на Элайджу.
Он понимающе кивает и растворяется в воздухе.
Глава 34
Уже слишком поздно
Руки мои сложены на коленях. Рукава черного платья закрывают запястья, руки от них нестерпимо зудят. Ненавижу шерсть.
– Теперь же необходимо доказать, что колдовство существует! – громыхает голос с подмостков старинной церкви. Тот мужчина из леса. На вид он слишком молод для такого голоса. – Существование этого явления многими отрицается… Главный их довод в том, что они никогда не видели ведьм, а значит, их нет. Так же вы или я можем сказать, что никогда не встречали грабителей на дорогах, а значит, их там никогда и не было.
Я украдкой окидываю взглядом собравшихся, проверяя, считает ли кто-нибудь еще это заявление безумным. Оказывается, церковные скамьи просто ломятся от людей, одетых в такую же ужасную одежду, как и я. И с чепцами на голове, конечно.
– Какого черта? – говорю я.
Все взгляды обращаются ко мне.
– Не взывай к тому, чьего внимания не желаешь, – возвещает мужчина, глаза его буравят меня.
Мужчина делает несколько шагов в мою сторону. Я проталкиваюсь мимо сидящих на скамье людей и кидаюсь в проход. Веревка царапает плечо. Отшатываюсь от нее и поднимаю голову – с потолка свисает петля. Когда взгляд мой вновь падает на мужчину, он всего в нескольких дюймах от лица.
Я резко распахиваю глаза и хватаюсь за столешницу.
– Как приятно с вашей стороны к нам присоединиться, – говорит миссис Хоксли, губы ее сжимаются в тонкую линию, как у рыбы.
Слева от меня сидит встревоженная Сюзанна. Школа. Точно, сейчас утро четверга. Я протираю глаза.
– Извините, – прошу я и опускаю взгляд на книгу о Коттоне Мэзере, лежащую на парте. Не помню, как доставала ее из сумки. Я действительно плохо высыпаюсь.
