– В каком смысле видела?
Я рассматриваю кукурузную лепешку, словно ищу в ней подсказку.
– Как в видении.
– Как во сне? – скептически интересуется он.
Не стоило мне открывать рот.
– В видении. Все почернело, и я увидела парня, раздавленного большим куском металла. Стоп. Какое сегодня число?
Джексон задумывается на секунду:
– Девятнадцатое сентября.
– Сегодня Джайлз Кори был раздавлен насмерть. – Ложка выпадает из пальцев.
Я читала о нем сразу после того, как Джексон показал ту тюрьму. Мысли мои скачут галопом. Нужно найти Элайджу.
– Сэм, может, тебе стоит прилечь?
– Я в порядке. – Убираю с колен поднос. – Просто пыталась сказать, что у меня было видение насчет смерти Джона. Можешь не верить. Но сейчас мне надо идти.
– Твои слова звучат, эм… очень нервно. Думаю, ты еще не отошла от шока. – Под «нервно» Джексон явно подразумевает «безумно».
Я поднимаю сумку и прохожу мимо. Он хватает меня за руку.
– Джексон, я не могу допустить еще одной смерти. – Я зла на себя за то, что осмелилась ослабить защиту. Он считает, что я свихнулась.
– Ты не допускала никакой смерти. Это был несчастный случай. Ты ни за что не смогла бы свалить полку.
– Я не это имею в виду. Не могу объяснить. Ты все равно не поверишь. – Я скидываю руку Джексона со своего плеча, пытаясь избежать вопросительного взгляда.
– То, что я не верю в видения, не означает, что я не верю тебе. – Джексон идет за мной к двери.
Солнце уже почти садится, когда я выхожу за порог. Слово «раздавленный» щекочет нервы. Джайлза Кори раздавили. Кто следующий?
– Передай маме мою благодарность.
Джексон по-прежнему идет следом за мной.
– Могу я помочь?
Я мечтаю о помощи. Но если Джексона смущает мысль о видении, как можно рассказать ему все остальное? Какая-то частичка меня все же надеялась, что он поверит.
– Почему бы тебе не вернуться и не прилечь, а все случившееся можно будет обсудить, когда ты окончательно отдохнешь.
– Нет! – отрезаю я. – Не нужно меня опекать. Люди умирают.
Кажется, Джексона задели мои слова.
– Сэм, ты несправедлива.
– Сейчас нет ничего справедливого. Все в полном хаосе.
Захожу в дом и закрываю дверь за спиной.
– Элайджа! – кричу я.
– Саманта, – раздается в передней его взволнованный голос. Должно быть, на вид я такая же потрепанная, как и в душе.
– Как папа?
– Хорошо.
Я киваю.
– Ты видел, что произошло? Утром, с Джоном?
– Нет, я в это время занимался исследованиями. Но слышал кое-какие рассказы, пока ты отдыхала.
Я мерю шагами переднюю.
– Джон – тот самый парень, который был в видении. А сегодня, когда его раздавило прямо у меня на глазах, пришло другое видение. Я схожу с ума?
– У тебя было видение не во время ритуала?
– Да, это… – Я вспоминаю сон. – Я вырубилась на классном часе и увидела во сне мужчину, который читал проповедь о колдовстве. Он проводил аналогию, говорил, что люди не признают существование ведьм, так как никогда ни одной не видели. Но разве можно считать, что на дорогах нет разбойников, просто потому, что у вас еще ничего не украли? Или что-то…
Элайджа прерывает меня:
– Где твоя копия «Удивительных знамений колдовства и одержимости» Коттона Мэзера?
– Здесь. – Я роюсь в сумке. – А что?
Элайджа листает страницы и указывает на один из абзацев. Я читаю строчки, и по спине пробегает холодок.
– Это слова из моего сна. Но я еще не читала эту часть текста. Никогда даже не видела этот абзац. – Во сне был молодой Коттон. Я просто его не узнала. – Получается, это был не совсем сон?
– Полагаю, что нет. Расскажи, что в нем случилось.
– Мы были в церкви, в простом зале с деревянными скамьями. Я испугалась и попыталась уйти. Плеча коснулась веревка. Я посмотрела наверх и увидела над головой петлю, а потом проснулась. – Понимание, что это не просто плод моего воображения, делает пересказ особо ужасным.
– И как это связано со смертью Джона?
– Джон схватил меня, мы были за сценой, и я упала на веревки. – Выражение лица Элайджи ожесточается. Очевидно, этой части истории он не знал. – В глазах потемнело, я не видела ничего, кроме веревки, за которую держалась. А потом я заметила над головой петлю, прямо как во сне, только теперь в ней висела девушка. Не знаю, кто именно, волосы закрывали ее лицо.
– Нужно выяснить это. – Тон Элайджи подтверждает мои страхи.
– Если нам удастся предотвратить новую смерть, возможно, это станет первым шагом, чтобы разрушить проклятие.
Элайджа кивает.
– Коттон пытался меня предупредить или запугать? – Мысль о том, чтобы поспать, становится совершенно ужасающей. – Если б только я могла поговорить с ним, как с тобой, без всяких ужасных кошмаров.
– Уверен, его дух присутствует в этом мире не так, как мой. Ни при каких обстоятельствах мое лицо не смогло бы слиться с вашими, как это было во время ритуала. Он – часть тебя или связан с тобой.
Меня мутит.
– И что теперь? Попытаться заснуть и надеяться, что он… Черт, я должна сама его позвать, да? – Это не вопрос. Как я до такого докатилась? Бодрствуя, вижу то, чего не существует в реальном мире, во сне вижу события, которые могут произойти.
– Не думаю, что на этот раз Наследницы тебе помогут. Весь город гудит из-за смерти Джона. Произошло слишком много фатальных несчастных случаев с тех пор, как ты приехала, люди ищут объяснений. Повсюду звучит слово «убийство», семьи Наследниц подозревают тебя. Они не выпустят детей из виду.
Понимание проникает в душу. Я бы тоже не спускала глаз со своих детей. Я необъяснимо и явно связана с появлением сыпи, со смертью Джона и, теперь я понимаю, с петлями на столах в кофейне.
– Ладно. Видимо, придется попытаться без них. Как считаешь, можно ли попробовать провести ритуал где-нибудь не в лесу?
Элайджа задумывается.
– Прав ли я, что каждый раз, когда он являлся, ты была напугана?
Меня не радует направление его мыслей.
– Да.
– Также ты была в лесу, в месте, где вешали ведьм, в месте, которое напрямую относится к нему, – продолжает Элайджа.
– То есть мне нужно отправиться в какое-то жуткое место, которое связано с Коттоном?
– Иногда экстремальные условия или эмоции могут разрушить барьер между живыми и мертвыми.
