– Ты хочешь перестать быть духом?
Выражение лица Элайджи невозможно прочесть, но он продолжает смотреть мне в глаза.
– Я часто этого желал.
Стеснение в груди становится сильнее, распространяется дальше.
– Ну конечно.
– По правде, все эти годы не были для меня наслаждением. К большей их части я испытываю отвращение. А возвращение в Салем только усилило страдания. Но потом…
Он говорит, а мне с каждым словом становится все труднее дышать.
– Что потом? – шепчу я.
– Я вспомнил причину, из-за которой испытывал боль. Потеря прекрасного. Моментов, когда Эбигейл пела, пока я рисовал. Как мы смеялись, когда никто не видел. И как цветы Черноглазой Сьюзен, зажатые между страниц деловых контрактов, напоминали о том, ради чего вообще стоило заниматься делами. Искренняя забота о ком-то – вот смысл жизни. Когда мой мир лишили этого прекрасного чувства, в нем не хотелось больше оставаться.
Я отлично его понимаю. Не знаю, кем я буду без отца.
– Ты вновь напомнила мне об этом чувстве. Ни разу, ни единой минуты после смерти я не желал вернуться к жизни, пока не встретил тебя.
Здесь, сейчас, на этой маленькой скамейке под пологом листвы я смотрю в его серые глаза. Не успев подумать, что творю, я подвигаюсь ближе, пока не оказываюсь всего в паре дюймов от его лица. Элайджа нежно заправляет прядь волос мне за ухо, зарываясь в них пальцами.
– Саманта, я…
– Мне все равно, – шепчу я.
Элайджа не спорит. Вместо этого он подается вперед и прижимается к моим губам. Сперва мягко, потом все настойчивей. Его прохладные губы кажутся теплыми по сравнению с моими. И все в нем такое настоящее, жаждущее, живое. Рука Элайджи спускается с волос на шею и притягивает меня ближе.
Его язык проскальзывает в мой рот, и все мое тело от губ до бедер и кончиков пальцев покалывает от ощущений. Мне нужен этот поцелуй, он, все это. Плевать, что в этом желании нет никакого смысла. Я протягиваю руку, цепляясь за рубашку Элайджи и притягивая его к себе. Он держит меня крепко, и кончики его пальцев впиваются мне в спину. А потом словно щелкает выключатель, и Элайджа прерывает наш поцелуй. Я смотрю на него, не понимая, что происходит. Проходит несколько мгновений, прежде чем я убираю руки с его груди.
– Что?
Элайджа качает головой и встает:
– Так нельзя, Саманта. Ты живая.
Глава 40
Полуночная миссия
Часы на прикроватной тумбочке показывают 2:27 ночи. Я крепче укутываюсь в одеяло. Я так чертовски мало спала последнее время, что давно уже должна была отрубиться. Но из головы не выходят все детали проклятия, и тот факт, что мне никак не удается сложить их в единую картину, сводит с ума. Сколько у нас осталось времени?
Кто-то тихонько стучится в окно, и я подскакиваю в кровати в коконе из одеял. Щурюсь, всматриваясь в темную фигуру на крыше, но рассмотреть удается только женский силуэт с крупным пучком на голове.
– Сюзанна?
– Извини, – говорит она, но голос заглушает стекло. Я встаю на колени на подоконник и открываю окно.
– Как ты забралась на крышу? – Я выглядываю на улицу, убеждаясь, что она одна.
Сюзанна проскальзывает в комнату и закрывает за собой окно.
– Залезла по решетке и перепрыгнула.
Она вот так сюда вскарабкалась? Я включаю ночник. На ней зеленая клетчатая пижама и белое пушистое пальто. О'кей. Итак, Сюзанна не в черном и она мини-ниндзя, выбравшийся на полуночную миссию. Что еще я не знаю об этой девушке?
– Все пошло наперекосяк, Саманта, – говорит она, присаживаясь на подоконник.
– Да, знаю, – соглашаюсь я. И как воспринимать этот визит? Я одновременно испытываю облегчение и не могу избавиться от подозрения. Особенно после полной ненависти речи Лиззи.
– Нет, имею в виду, все стало еще хуже. Мне необходимо знать: у тебя были другие видения? – спрашивает Сюзанна, и я отчетливо слышу страх в ее голосе.
– Кроме того, что про тебя? – Эх, надо было лучше подбирать слова.
– Ага. Никого больше? Может быть, кто-нибудь незнакомый?
Я узнаю этот взгляд. У меня он точно такой же.
– Твоя сестра…
Глаза ее расширяются.
– Нет-нет, в смысле, твою сестру я не видела. Но неужели с ней что-то случилось?
Паника прекращается. Сюзанна кивает.
– Ее увезли в больницу сразу после того, как я вернулась из школы. Она упала в обморок. – Голос ее дрожит.
Я сажусь рядом.
– Мне так жаль. Не знаю, что и сказать.
– И она не единственная. Брат и кузина Лиззи попали в аварию. Кузина умерла, брат до сих пор в интенсивной терапии. А у дяди Элис, того самого, который владеет кофейней, был сердечный приступ.
Брат и кузина Лиззи? Так вот для кого были те бордовые розы в городе. Мне приходится собрать в кулак все самообладание, чтобы не вскочить с места и не начать мерить шагами комнату.
– Ситуация обостряется.
– Я думаю, ты ключ к решению этой проблемы.
Я так нервничаю, что практически смеюсь.
– Но вы держали меня в неведении все это время. Зачем это делать, если вы верили, будто я могу снять проклятие?
– Потому-то я и здесь. Я расскажу все, что мне известно. Все, что может помочь.
Такого ответа я точно не ожидала.
– Что изменилось?
Она делает глубокий вдох:
– Мы провели ритуал прозрения с Лиззи… и он не сработал.
– То есть вы не увидели размытых лиц?
– Позволь объясню. Элис, Лиззи, Мэри и я дружили с самого детства. Наши матери были подругами, а до этого и их мамы. Примерно с десяти лет мы начали колдовать. Нам пришлось долго тренироваться, прежде чем хоть что-то сработало, а в одиночку творить заклинания до недавних пор не мог никто, кроме Лиззи. Нам всегда нужен был круг. Для некоторых ритуалов он необходим до сих пор.
– Круг?
– Четыре колдуньи.
– А как же Джон?
Сюзанна сомневается при упоминании его имени, и я начинаю жалеть, что вообще вспомнила о нем.
– Он не был настолько заинтересован в магии. И если присутствовал во время колдовства, то только ради Лиззи.
– Значит, все знают, что вы умеете колдовать, а не просто распускают слухи?
– Не совсем. Народ строит догадки, но мы никогда не обсуждаем магию с людьми не из нашего круга. Поэтому я и не отвечала на твои вопросы тогда, перед вечеринкой.
Я была права. Они словно тайное общество.
