Из груди словно вырывают часть жизненных сил. Рот мой открывается, я хриплю. Элайджа начинает отчаянно мерцать. Кровь, пролитая на дневник, вздымается в воздух, вихрем кружит вокруг скелета и вливается в него. Элайджа падает на пол, его голова рядом с моей. Он хватается за запястье и сжимает зубы.
– Я заставлю вспомнить, как ты относился ко мне когда-то, – говорит Вивиан сквозь слезы. – Я сотру ее из твоей памяти.
– Ты не сможешь скрыть правду ложью, – отвечает Элайджа, в голосе его боль. Дух пытается подняться, но новое тело его не держит.
Она убеждается, что привлекла мое внимание, и указывает на Элис. Амулет, который я заложила в ботинок Наследницы, вылетает из него и падает на пол, совершенно бесполезный.
– Я сыта твоими защитными чарами. Как ты сможешь защитить своего папочку, когда сама будешь мертва?
Защитные чары на отце? Я никогда не накладывала заклинаний на папу. Ведь правда? Элайджа пытается что-то сказать, но голос его звучит слишком неестественно.
– Всегда думала: а может, это моя вина? Может быть, заклинание, которым я убила твою мать, как-то наделило тебя колдовскими силами?
Мою мать. Сердцебиение мое замедляется, на сопротивление почти не остается сил. Жизнь медленно утекает из меня.
– Но когда тебя не станет, я обещаю, Чарльз будет страдать.
– Нет! – кричу я.
На лице ее появляется пугающее выражение.
– Когда полиция приедет, все улики будут указывать на тебя. Я расскажу Чарльзу, как ты сошла с ума, как забрала жизнь этих девочек и свою собственную. Последние минуты перед смертью он будет считать тебя монстром.
Она хочет забрать у меня все. Вивиан скрючивает пальцы, и Наследницы начинают извиваться от боли.
– Пожалуйста, хватит, – умоляет Мэри.
Сюзанна всхлипывает.
У меня над головой раскачивается петля, так же, как было в видении. Все они исполняются. Я порезала щеку, Сюзанну повесят, а ворона – это Вивиан. Просто вступиться за Наследниц недостаточно. И если я сдамся сейчас, я ничем не лучше жителей Салема из тысяча шестисотых. Нет! Я отказываюсь умирать вот так. Во мне пылает решимость, и я сопротивляюсь заклинанию, стремясь подняться с пола. Вены вздуваются. Я сосредотачиваюсь на шее и голове, изо всех сил вытягивая их наверх. Голова поднимается на дюйм. Затем еще на один. Дневник Элайджи падает с моей груди на пол.
Искренне озадаченная, Вивиан смотрит на меня.
– Почему у тебя такое лицо? Кто тебе помогает? – Слова ее быстры, и язык заплетается.
Налегаю снова, на этот раз сильнее. И словно струны, образующие ее заклинание и притягивающие меня к полу, лопаются. Я сажусь. Вивиан роняет руку со скрюченными пальцами и поднимает чашу. Я вышвыриваю дневник прочь из круга, прежде чем очередная капля кровавого зелья успевает его коснуться. Он скользит по полу, останавливаясь у самого камина.
– Коттон! – Глаза Вивиан расширяются.
Она видит Коттона, когда смотрит на меня? Я выталкиваю себя из круга и сразу же чувствую подъем сил. Бросаюсь к дневнику. Она бормочет что-то, и ноги мои подгибаются, колени с грохотом встречаются с полом.
– Нет, – решительно говорю я и, отталкиваясь руками от пола, вновь заставляю тело принять вертикальное положение.
Дневник взмывает в воздух. Хватаю его, когда он пролетает мимо. Дневник вырывается, но я лишь сильнее сжимаю пальцы. За спиной визжит Вивиан, слышится топот ее босых ног. Я бегу к камину. Успеваю сделать всего два больших шага, когда ее ногти царапают мне шею и хватаются за ворот майки, который впивается в и так уже больное горло. Бросаю дневник в сторону камина, и он приземляется на тлеющие поленья. Мы падаем на пол – Вивиан поверх моей спины, придавливая к полу. Когда подбородок мой ударяется о половицы, края старых страниц охватывает пламя. Во рту появляется кровавый привкус.
Вивиан вскакивает, используя мое тело как рычаг для ускорения. Но я хватаю ее за платье, и она снова падает на пол. Пытается встать, но я прыгаю на нее сверху. Перекидываю ногу через ее талию, вставая на колени, и надавливаю на шею, ударяя ее головой о пол. Она выплевывает заклинание. Жгучая боль поднимается по рукам, словно их окунули в кипяток, и я ослабляю хватку. Вивиан толкает меня в грудь, и я больно падаю на пол. Она снова бросается к дневнику, снимая его с поленьев, и пытается руками затушить языки пламени. Но бумага яростно пылает, оставляя ожоги на ее ладонях.
Когда боль в руках слегка затихает, я вскакиваю на ноги. Вивиан, склонившись над дневником, неистово зачитывает заклинания. Я хватаю старую тяжелую вилкообразную кочергу из набора каминных инструментов и замахиваюсь ей. Удар приходится прямо по голове ведьмы, и она с грохотом заваливается на пол. По лбу ее стекает струйка крови. Я стою, возвышаясь над ней, наши взгляды встречаются. Вивиан проводит по голове ладонью и смотрит на размазавшуюся по пальцам кровь. Я поднимаю кочергу для нового удара.
– Коттон, – повторяет она вновь, на этот раз не так напряженно.
Я замираю. Кочерга нависает над Вивиан, готовая к удару. Как она сказала? Мы похожи, обе готовы убить, чтобы получить желаемое. Мой грандиозный план превратился в обычную охоту на ведьму. В избиение ее кочергой. Я думала, что собираюсь разорвать череду смертей, но вместо этого повторяю ее в очередной раз. И, как Коттон три сотни лет назад, верю, что уничтожаю зло.
Слабая улыбка рождается на губах Вивиан.
– Бей ее! – требует Лиззи.
Я не Лиззи. Я не могу ее убить. А если убью, то сама же продолжу проклятие. Кочерга поднимается выше, но не я управляю ей. Коттон, заключенный в моем теле. Может быть, заклинание истины принесло с собой больше последствий, чем я думала?
– Нет, – твердо говорю себе, когда Коттон заставляет мои руки прицелиться для удара.
Вивиан принимает такой вид, словно уже победила. Табурет вылетает из-под ног Сюзанны. Она падает. Затягиваясь, веревка издает мерзкий щелкающий звук, и балка скрипит под весом девушки.
– Убери кочергу! – кричу я на Коттона, глядя, как задыхается Сюзанна. – Нужно помочь ей! – Ноги мои не двигаются – мы с Коттоном сражаемся за контроль над ними.
– Эта женщина убивала наши семьи веками… необходимо положить этому конец, – отвечаю себе незнакомым голосом. Странной смесью голоса Коттона и моего, словно мы говорим одновременно.
– Сэм, пожалуйста, помоги ей. – Рыдания так сильно сдавливают горло Мэри, что слова ее почти неразличимы. Табурет вылетает у нее из-под ног. Щелчок, скрип.
Я смотрю на бьющихся в петле Сюзанну и Мэри, и страх с беспомощностью окутывают меня, подобно черному туману. Я пытаюсь перебороть собственное тело, но оно не движется.
– Но они умрут! – умоляю Коттона.
– Тогда останови эту женщину, – отвечает он моими губами.
