— Что ж, в таком случае мне следует отнестись к твоему решению с уважением. — Судорожно вздохнув, он приступил к главному: — Терри, есть кое-что, что я утаивал от тебя все эти годы, потому что не знал, как тебе рассказать. Теперь ты уезжаешь, а я не хочу лишиться последнего шанса сказать тебе, как я сожалею.
Терри посмотрела на него с удивлением.
— Представления не имею, о чем ты говоришь. Но если тебе в самом деле есть что сказать, я слушаю.
— Это о Стиве и о том, как он умер.
По ее лицу промелькнула тень боли. Некоторые раны никогда не затянутся.
— Тебе известно, что его застрелили, — продолжил Бак, — а потом перенесли обратно в лагерь, где он и скончался. Чего ты не знаешь, так это того, что в его гибели виноват я.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила она.
— Стив ходил в дозор предыдущей ночью, а на следующее утро была моя очередь, не его. Но я проснулся с ужасной головной болью — они до сих пор меня иногда мучают, как тебе известно.
— Да, знаю.
— В то утро боль была просто ошеломляющая. Мне было так плохо, что началась рвота. Едва хватило сил одеться, но все же я это сделал, намереваясь идти в дозор. Кто-то рассказал обо мне лейтенанту. Осмотрев меня, он заявил, что я ни на что не годен, поскольку не то что стрелять, прицелиться толком не сумею. Поэтому он вызвал добровольца вместо меня.
— И этим добровольцем стал Стив, — лишенным эмоций голосом подхватила Терри. Выражение ее глаз было непроницаемым.
— Верно. Остальное тебе известно. Если бы я не заболел или пошел в дозор, несмотря на мигрень, Стив вернулся бы домой и заботился о тебе, помогал присматривать за бабушкой, женился бы, завел детей… — Бак ненадолго умолк. — Я должен был убедить лейтенанта в том, что справлюсь с заданием. Возможно, меня пристрелили бы, возможно, нет. В любом случае для Стива все сложилось бы по-другому.
Терри отложила вилку. Казалось, целая вечность прошла, прежде чем она снова заговорила.
— Ты не мог предугадать, что так получится. Как и Стив.
— Но я понимал, какой это риск. Всякий раз, идя в дозор, мы подвергали свои жизни опасности. — Бак пытался справиться с эмоциями. — Позднее тем днем я сидел в лагере, терзаясь мыслями о том, правильно ли поступил, когда услышал о возвращении патруля. Кто-то сказал мне, что Стив ранен. Я подоспел к нему как раз вовремя, чтобы попрощаться.
Терри не произнесла ни слова, лишь одинокая слеза скатилась по ее щеке.
— Поверь, Терри, я отдал бы все на свете, чтобы поменяться с ним местами. Будь это возможно прямо сейчас, я с радостью лег бы в могилу, лишь бы Стив был рядом с тобой.
Молчание Терри было красноречивее слов. Когда наконец она подняла на него глаза, холод в ее взгляде показал Баку, что он ее уже потерял.
— Я понимаю, что произошло, — ответила она, — и ни в чем тебя не виню. Одного понять не могу — зачем ты ждал все эти годы, прежде чем все мне рассказать?
Баку было непросто ответить на этот вопрос.
— Перед смертью Стив попросил меня позаботиться о тебе, и я пообещал ему это. Вернувшись домой, я понял, как сильно ты страдаешь и что тебе понадобится моя помощь. Но я испугался, что, если расскажу правду, ты не захочешь иметь со мной ничего общего.
— Нужно было предоставить мне право самой решать. А ты обращался со мной точно с ребенком.
— Теперь я осознал свою ошибку, но тогда нет. С годами заговорить об этом становилось все труднее. Ты заслуживала того, чтобы узнать. Прости меня, Терри. Все эти годы я пытался компенсировать тебе…
— Компенсировать мне? — Ее руки сжались в кулаки. — Значит, ты принял меня под свое крылышко и дал мне работу из чувства вины? — Она вскочила, содрогаясь. — Ты купил мне новые покрышки, цветы на могилу бабушки и пригласил на бал тоже из чувства вины? И спал со мной из чувства вины?
— Терри, я не имел в виду… — начал было он, но она его перебила:
— Не бери в голову. Твои извинения ничего для меня не значат. Я отдала тебе десять лет своей жизни. Этого достаточно. А теперь отвези меня домой, мне нужно собираться.
Зная, что спорить бесполезно, Бак исполнил ее просьбу. Он сделал ставку и проиграл. Что бы он ни сказал, лишь еще больше распалит ее гнев. Но, остановившись у ее дома, он не смог удержаться от вопроса:
— Что мне сказать Куинн?
Впервые с тех пор, как они вышли из его дома, Терри посмотрела на Бака в упор. Он с удивлением увидел, что в ее глазах стоят слезы.
— Скажи ей, что мне очень жаль. Я буду на связи. Возможно… — Она запнулась, будто в нерешительности. — А, не важно. Желаю тебе всего наилучшего, Бак.
Отвернувшись, она выбралась из машины и, спотыкаясь, побрела к дому. На ней по-прежнему были его спортивный костюм и черные туфли-лодочки.
Рев «хаммера» затих в отдалении. Терри заперла дверь, сползла по ней на пол и уткнулась лицом в колени. Тело ее сотрясалось от рыданий.
Все кончено. После ночи любви расстаться с Баком стало еще труднее. Она надеялась хотя бы на нежное прощание, но признание Бака за завтраком сделало это невозможным.
Она могла простить его за то, что он позволил Стиву пойти в дозор вместо себя, уже простила. Стив сам вызвался добровольцем, и его смерть стала еще одной жестокой жертвой войны, поворотом судьбы, никому не подвластным. Труднее было простить то, что он долгие годы скрывал от нее правду, как будто она ребенок, не способный ничего понять. Хуже всего оказалось то, что его доброта объяснялась не искренней заботой, а чувством вины и жалости. Что же до любви…
Об этом и вовсе не стоит думать. Бак никогда не говорил, что любит ее, а неразделенная любовь — это билет в один конец прямиком в край страданий.
Терри рывком встала, разулась и босиком пошлепала в ванную. Ей необходимо умыться. Затем, сняв с себя одолженный Баком спортивный костюм и аккуратно сложив его, она натянула привычную воскресную одежду — джинсы, кроссовки и линялую футболку. Повинуясь порыву, Терри сгребла в кучу висевшие в платяном шкафу комплекты униформы защитного цвета с логотипом «Бакет лист» на груди и бросила на кровать, затем так же тщательно сложила. Придя на работу в понедельник утром, Бак найдет эти вещи у себя на столе вместе с ее комплектом ключей.
Собеседование Терри было назначено на 10.30 утра в понедельник. Она решила выехать из Портер-Холлоу сегодня после полудня и переночевать в Парк-Сити. С собой она возьмет только самое необходимое. Сбор вещей много времени не займет. Как и заезд в офис Бака. Но самое главное дело потребует куда больше времени и усилий. Ей нужно написать письмо — самое душераздирающее за всю свою жизнь.
Включив компьютер, она села за стол и, пододвинув клавиатуру, начала печатать:
«Дорогая Куинн…»
Бак ужасно боялся ехать на работу в понедельник, потому что с ним Куинн, а Терри, как он знал, в офисе не будет. Втайне он надеялся, что обнаружит ее на привычном месте. Она улыбнется, давая понять, что передумала. Но ведь этого не случится. Войдя в офис, он увидел аккуратные стопки униформы и ключи. Реальность нанесла ему сокрушительный удар.
