С того времени запрет на упоминание имени Джозефа Кервена стал полным и безоговорочным, распространившись, по общему согласию, даже на городские архивы и подшивки «Газетт». По духу это можно сравнить лишь с тем забвением, каковому на десять лет предали имя Оскара Уайльда, а по тяжести – только с судьбой нечестивого короля Руназара из сказки лорда Дансейни – короля, которого по велению разгневанных богов не только не стало, но и никогда не было.
Миссис Тиллингаст – именно так ее стали звать после 1772 года – продала дом в Олни-корте и переехала к отцу на Пауэрс-лейн, где жила до самой смерти в 1817-м. Ферма в Потакете, куда не отваживалась ступить ни одна живая душа, на протяжении всех этих лет стояла в запустении и с невиданной быстротой ветшала. К 1780 году от нее остались лишь каменные и кирпичные стены, а к 1800-му и те превратились в бесформенные руины. Никто не смел продраться сквозь густые заросли на речном берегу, где могла бы скрываться дубовая дверь в подземелье, равным образом никто и не пытался восстановить картину событий, в ходе которых Джозеф Кервен навсегда покинул созданный им же самим хаос.
И лишь старый капитан Уиппл, как говорят люди с хорошим слухом, иногда бормотал себе под нос: «Черти его раздери! Чего ж он хохотал-то,…, когда от боли вопил? Будто какую пакость напоследок удумал, сволочь…! Эх, спалить бы его дом к чертовой бабушке!»
III. Поиски и призыв
1
Чарлз Уорд, как мы уже знаем, впервые узнал о своем родстве с Джозефом Кервеном в 1918 году. Нет ничего удивительного в том, что он с пылким интересом принялся за поиски любых сведений, могущих пролить свет на тайну своего предка. Каждая неподтвержденная байка приобретала для Уорда огромное значение, ведь в нем самом текла кровь Кервена: на его месте любой увлеченный генеалог с богатым воображением начал бы систематический сбор информации о колдуне.
Поначалу он и не пытался скрывать свои изыскания, так что даже доктор Лайман затрудняется назвать точное время начала его безумия – ясно только, что это произошло до конца 1919 года. Юноша с удовольствием рассказывал о Кервене своей семье – хотя мать не шибко обрадовалась сомнительному родству, – а также сотрудникам различных музеев и библиотек. Подавая заявки на изучение личных семейных архивов, он не скрывал предмета своих исследований и разделял ироничный скептицизм родственников к письмам и дневникам предков. Он с восторгом говорил о своем желании выведать, кем на самом деле был Джозеф Кервен и что же произошло сто пятьдесят лет назад на потакетской ферме, местоположение которой ему так и не удалось найти.
Обнаружив дневник Смита и письмо от Иедедии Орна, пытливый юноша решил посетить Салем и узнать, чем занимался и с кем водил знакомства Джозеф Кервен в родном городе. Чарлз совершил это путешествие во время пасхальных каникул 1919 года. В институте Эссекса, хорошо знакомом ему по прошлым поездкам в этот великолепный старинный город осыпающихся фронтонов и теснящихся мансардных крыш, Чарлза приняли очень тепло, и ему удалось собрать немало сведений о Кервене. Его предок родился 18 февраля (по старому стилю) 1662 или 1663 года в Салем-виллидж, ныне Данверсе, что находится в семи милях от города. В возрасте пятнадцати лет Джозеф сбежал из дому и целых девять лет от него не было ни слуху ни духу. Затем он вернулся – одежда, речь и манеры выдавали в нем истинного англичанина – и уже окончательно поселился в Салеме. В те годы он мало общался с семьей и большую часть времени уделял диковинным книгам, привезенным из Европы, а также странным химическим веществам, которые ему присылали из Англии, Франции и Голландии. Его частые вылазки на природу стали предметом множества пересудов: ходили слухи, что по ночам на холмах кто-то разводит костры.
Единственными близкими друзьями Кервена были некий Эдвард Хатчинсон из Салем-виллидж и Саймон Орн из Салема. Окружающие нередко видели эту троицу за оживленной беседой, они регулярно ходили друг к другу в гости. У Хатчинсона был дом на окраине, почти у самого леса, и впечатлительные местные жители его недолюбливали: по ночам оттуда доносились чудны́е звуки. Поговаривали, что он принимает у себя странных гостей, а окна иногда светятся разными цветами. Его осведомленность в делах давно минувших лет у многих вызывала подозрения, а незадолго до начала охоты на ведьм Хатчинсон бесследно исчез. Тогда же покинул город и Джозеф Кервен, однако в городе скоро узнали, что он поселился в Провиденсе. Саймон Орн жил в Салеме до 1720-го, когда его моложавый внешний вид начал наталкивать горожан на определенные мысли. После этого он также исчез, а через тридцать лет в Салем приехал его сын-самозванец – точная копия отца. Он предъявил права на отцовский особняк и в конечном счете получил его, поскольку под всеми предоставленными документами стояла подлинная подпись Саймона Орна. Иедедия Орн жил в Салеме вплоть до 1771 года, когда преподобному Томасу Барнарду пришло некое письмо от жителей Провиденса, после чего Орн незаметно уехал из города в неизвестном направлении.
В институте Эссекса, судебных архивах и канцелярии города сохранилось немало свидетельств об этих странных личностях: от безобидных документов на земельную собственность и купчих до обрывочных сведений весьма провокационного характера. В судебных протоколах слушаний по обвинениям в колдовстве нашлось четыре или пять явных указаний на Хатчинсона, Орна и Кервена. Например, некая Гефсиба Лоусон 10 июля 1692 года заявила под присягой судье Готорну, что «в лесу за домом мистера Хатчинсона собираются сорок ведьм и Черный Человек». А некая Эмити Хау на слушании 8 августа того же года сказала Дж. Б. (преподобному Джорджу Берроузу) в присутствии судьи Гедни, что «мистер Г. Б. в ту ночь поставил дьявольское клеймо на Бриджит С., Джонатана А., Саймона О., Деливеренс У., Джозефа К., Сюзан П., Мехитабль К. и Дебору Б.».
Кроме того, сразу после исчезновения Хатчинсона обнаружился каталог его жуткой библиотеки и незаконченный текст, записанный неизвестным шифром. Уорд попросил снять для него фотостатическую копию, и, как только получил ее, без промедления приступил к расшифровке. В сентябре его работа приобрела неистовый и лихорадочный характер, а к октябрю или ноябрю ему удалось подобрать ключ к шифру. Но впоследствии никто так и не узнал, преуспел он в этом деле или нет.
Однако самый живой интерес Чарлза Уорда вызвали материалы по Орну. Анализ почерка очень скоро подтвердил то, что и так следовало из его письма к Кервену: Саймон Орн и его «сын» Иедедия – один человек. Как Орн писал своему другу, оставаться в Салеме было небезопасно, поэтому он решил отправиться в тридцатилетнее заграничное путешествие и вернуться за своим имуществом уже представителем нового поколения. Орн, по-видимому, тщательно уничтожил всю прежнюю переписку, однако сознательным гражданам, которые в 1771 году приняли ряд решительных мер, удалось отыскать несколько старых писем и бумаг, вызвавших у них удивление. Среди таинственных формул и диаграмм, начертанных рукою Орна и других, которые Уорд сразу переписал или сфотографировал, было одно в высшей степени загадочное письмо, написанное каллиграфическим почерком – молодой исследователь без труда признал в нем руку своего предка Джозефа Кервена.
Листок этот, хоть и не датированный, явно не имел отношения к переписке с Орном, письмо из которой конфисковали в Провиденсе перед налетом. По некоторым свидетельствам, содержавшимся в самом письме, Уорд отнес его примерно к 1750 году. Полагаю, будет весьма уместно привести текст целиком, дабы у читателя сложилось представление о стиле и слоге человека со столь темной и жуткой историей. Письмо адресовано «Саймону», однако имя это отовсюду вымарали (то ли Кервен, то ли сам Орн, Уорд так и не уяснил).
