Единственный регион, где подобная инициатива увенчалась успехом – Рон-Альп во Франции. Там создали работающую систему обмена медицинскими данными между клиническими центрами. Хотя Правительство Франции тоже пытается добиться подобного результата в масштабах всей страны, пока не получается. Дело в том, что такой локальный успех был достигнут благодаря более эффективному способу решения задачи: клиники региона использовали не административный ресурс, а просто договорились между собой, исходя из нужд пациентов.
Еще одна система интеграции медицинской информации – страхование. Здесь в обязательном порядке осуществляется трекинг клиента с его спектром медицинских услуг. Понятно, что пациент не может пойти в любую клинику, его направляют в определенные медицинские учреждения – и вслед за ним придут деньги страховой компании. В предлагаемый страховой компанией пакет медицинских услуг уже заложена стоимость усилий по консолидации данных о пациенте. Платная страховая медицина дорогая не потому, что «три шкуры» надо содрать (хотя такой момент тоже имеется), а потому что в стоимость лечения включена стоимость сетевой интеграции данных.
В России есть примеры сотрудничества сетей коммерческих клиник и операторов сотовой связи, объединивших усилия для реализации проектов по обработке в электронном виде информации из медицинских карт пациентов. Но оказалось, что перевести отношения пациентов и врачей в область сетевого здоровьесбережения административным, волевым или финансовым решением невозможно. Это многолетняя деятельность, требующая изменения логики мышления со стороны всех участников – в данном случае, больного и врача. Причем в таком формате взаимодействия они оба выпадают из системы здравоохранения. Когда государство пытается выстраивать взаимоотношения с врачом как с функциональным придатком системы здравоохранения, это и есть самый конфликтный момент и корень проблемы. Тогда уж и пациент, получающий на прием к врачу талончик, по которому может прийти к доктору в лучшем случае через две недели – такой же придаток. Классический пример прямолинейных решений, опасность которых мы уже обсуждали.
Так вот, некоторые российские клиники и операторы сотовой связи пытаются перевернуть привычную модель «врач-пациент» с ног на голову. Застраховавшего свое здоровье человека через конкретные шаги внутри системы здравоохранения начинают мягко подталкивать к сфере сетевого здоровьесбережения. И шаг № 1 здесь – создание электронной медицинской карты, которую оплачивает пациент.
При рассмотрении взаимоотношений «врач-пациент» в сетевой здоровьесберегающей среде первый вопрос, который возникает у клиента: «А могу ли я поделиться своими данными, и не сделает ли это меня уязвимым?» Сразу включается боязнь «Большого Брата». Лично мое мнение: иллюзия «Большого Брата» – не более, чем способ оправдать свое бездействие. Поэтому не приплетайте сюда «Большого Брата»: он и так все знает, и от этого никуда уже не деться – даже если засесть в лесу «под корягой» без девайсов и гаджетов. Поверьте, информация о состоянии здоровья нужна, прежде всего, вам самим.
После того как человек начинает делиться личными данными о состоянии своего здоровья, они становятся доступны для большего количества докторов. В итоге он получает second opinion (второе мнение – англ.). Довольно-таки выгодная для пациента вещь. Он понимает, что это приносит ему пользу, а значит у него закрепляется такая привычка. Пациент сознательно открывает доступ к своим данным, а не держит их в медицинской карте как великий секрет. Все мы знаем, что карты в поликлиниках имеют свойство теряться. Это как хранить сбережения «под матрасом».
Так вот, через некоторое время в такой здоровьесберегающей системе у врача появляется возможность принимать персонализированное решение в лечении пациента. Специалист получает информационно обоснованную возможность отходить от стандартов оказания медицинской помощи. А ведь сегодня никто по закону не имеет на это право. В тот момент, когда доктор назначает препарат, по его мнению, нужный пациенту, но не входящий в стандарты оказания медицинской помощи, он становится преступником. А если вдруг с человеком что-то случится, врач сразу попадет под уголовное преследование. Вот эту ситуацию нужно исключить. Как?
Один из вариантов – информировать пациента, чтобы тот начал разделять с врачом ответственность за принятие нестандартных решений. Тогда человек становится «суперклиентом» – ячейкой общества, вокруг которой развиваются сетевые здоровьесберегающие технологии HealthNet. Это и будет «Здоровье 3.0» или Health 3.0. Таким образом, мы видим эволюцию от стандартизированной медицины Health 1.0, где вся ответственность ложилась на врача, через персонализированную Health 2.0, где доктор получает возможность отклониться от стандартов с учетом индивидуальных особенностей пациента, к версии 3.0, где специалист принимает решения с учетом особенностей личностного восприятия человеком проблем, связанных с его здоровьем.
[9]
Получается, шанс добиться интеграции медицинской информации есть в сферах, где можно обеспечить дополнительное финансирование – например, страховые взносы. Но у какого количества наших граждан имеется дополнительное медицинское страхование в коммерческих центрах надлежащего уровня? Да практически ни у кого, за исключением экспатов и топ-менеджеров богатых компаний. За рубежом то же самое: большинство людей полагаются на систему обязательного медицинского страхования – то есть на тот минимум, который дает им государство. Но в этой программе не заложены средства на интеграцию информационных потоков данных об одном человеке. То есть поставить клизму – деньги есть, а записать, кому, когда и зачем это сделано – нет. Соответственно, в системе обязательного медицинского страхования на бесплатной основе (где мы не вкладываем деньги в информационную составляющую проблематики) труд по сбору информации, по-видимому, так или иначе нужно перенести на информированного пациента или «суперклиента».
Законодательством предусмотрено, что медицинское учреждение должно выдать пациенту всю информацию, сгенерированную в ходе его обследования и лечения. В реальности же нам на руки дают в лучшем случае краткую выписку. Чтобы добыть остальные данные, необходимо приложить определенные усилия. Получить же информацию по прошествии трех лет, когда она уже сдана в архив, практически невозможно. На первый взгляд, кажется, что это просто недоработки на местах: стоит министру здравоохранения прикрикнуть, как все тут же станет «как надо». Увы, проблема намного глубже.
Прежде всего, для чего нужны медицинские карты? В нынешнем виде они мало помогают как врачу, так и пациенту. Их целеполагание – контроль и оптимизация внутренних процессов государственной системы. В здравоохранении собирается информация для ответов на вопросы из разряда статистических: например, сколько «Дипроспана» потребляется в год? Это важная информация, поскольку данный препарат дотируется государством, и нужно правильно сформировать бюджет на следующий год. То есть медицинские карты нужны для статистики. Судьба конкретного пациента – на втором месте. Получается, что медицинские информационные системы для государства являются статистически обезличенными, зато на основании их данных всегда можно устроить разборки в суде. Предположим, пациент придет с информацией о своем диагнозе в другое медицинское учреждение и получит там второе мнение от еще одного специалиста. А вдруг оно не совпадет с первым? Это веское основание для обращения в судебные органы по причине неправильно поставленного диагноза и неверно назначенного лечения.
