– Был?
– Да. Недавно мне рассказали, что он покончил с собой.
На мгновение я почти лишился чувств. В глазах потемнело, уши заложило. Связь с реальным миром прервалась. Услышанное казалось невероятным. Мне хотелось переспросить, раскрыть свои карты, но Алексис продолжил:
– Четыре года назад этот парень признался мне в любви и сделал подарок. Я был тронут, но… отнесся к нему плохо.
– Ты поглумился над ним?
Я хотел узнать, как он видел ту ситуацию, что думал в тот момент.
– Да. Меня одолели тщеславие и эгоизм, желание в очередной раз показать свою важность перед другими. Я получил то, чего хотел, но поплатился чувствами другого человека.
– А как его звали?
– Не знаю, я так и не узнал его имени. Каждый раз, когда друзья поднимали эту тему, я старался сменить ее. Мне было очень сложно изображать равнодушие. Возможно, будь на его месте девушка, мне было бы все равно. Но он был первым парнем, который признался мне. Первым и единственным.
Боже, как же мне хотелось заплакать в тот момент. Разрыдаться, как четыре года назад. Меня душила обида за свою смерть. Все мои жалкие надежды оправдались спустя столько лет. Но поздно!
Иногда под давлением окружающих мы совершаем непоправимые ошибки и меняемся ради людей, которым на нас плевать. И даже Алексис стал жертвой слов каких-то недоносков, которым на самом деле был безразличен.
– Как думаешь, из-за чего он это сделал?
– Из-за одиночества, полагаю. Одиночество, недопонимание, учеба, невозможность быть собой. Сейчас именно из-за этого подростки уходят из жизни. Этот парень не выглядел так, как будто ошивался в дурной компании. Говорят, у него не было друзей.
– А если бы у тебя появился второй шанс, то как бы ты отнесся к нему?
– Поблагодарил бы, предложил дружбу, а потом… быть может, мы бы стали больше, чем просто друзьями. Тем более что он не был так уродлив, как все говорили. Обладал специфичной красотой, которая еще не успела распуститься и показать себя миру. Она была зеленым бутоном и ждала своего часа. Каждый человек с рождения красив по-своему, и нельзя говорить: «Он уродливый, некрасивый, не очень». Не бывает некрасивых людей – бывают разные мнения и вкусы. Раз уж на то пошло, лучше быть неприятным внешне, но в душе светлым и искренним, чем красивым, но с гнилым сердцем.
– А к какой группе относишься ты?
Алексис пристально посмотрел на меня и ответил:
– Второй, конечно же.
– Неправда…
– Ты думаешь, если я сейчас говорю красивые вещи, то в душе так же прекрасен? Человек может говорить что угодно, слепить из себя куклу, которую хотят видеть окружающие. Запомни, Даан: я очень плохой человек. И сделал в разы больше зла, чем добра. Тебе лучше не знать, какие гадости я вытворял, иначе ты окончательно разочаруешься в людях.
– Но не бывает плохих людей. Просто есть те, кто добр не со всеми.
– Это зависит от мнения большинства.
– Если ты считаешь себя плохим, это значит, ты понимаешь свои ошибки. Тебя мучает совесть в моменты, когда поступаешь неправильно. Я верю: ты хороший человек!
Алексис улыбнулся, но в этой улыбке не чувствовалось искренности. Она была фальшива, наиграна. Алексис насмехался над моей наивностью.
– Чуть больше года назад я встречался с девушкой. Ее звали Рийзен. Наивная, но очень красивая глупышка. Поначалу я строил из себя заботливого парня, но потом мне стало ее жаль. Она жила во лжи. Я расстался с ней, не думая, что тем самым убью. Она сделала это сама, но подтолкнул ее на это именно я. А знаешь, что самое ужасное? Мне было все равно. Когда знакомые рассказали об этом, ни одна мурашка не пробежала по моему телу, ни один нерв не дрогнул. Я был равнодушен к этому тогда и равнодушен сейчас. Такое ощущение, словно моя душа в толстом коконе, и ни одна игла вины не способна его пронзить.
В голове творился настоящий хаос: принятие нового образа Алексиса и правды о нем. Он фактически убил человека ровно так же, как и я ту девушку. Но наши реакции были абсолютно разными. Я не испытывал к Алексису злости или отвращения из-за этого действительно гнусного поступка. Не ненавидел его за черствость в момент, когда он узнал о смерти девушки, которая просто хотела быть счастливой с ним.
– Теперь ты считаешь меня плохим человеком?
– Нет.
– Но почему?
– Потому что я не понимаю твоего стремления казаться плохим. Ты привел в качестве доказательства случай с Рийзен, но при этом сам осознаешь свою ответственность. Если человек понимает, в чем ему стоит повиниться, его уже нельзя считать плохим.
– Но я же не повинился!
– Повинился, но очень глубоко в душе. Настолько глубоко, что верхняя оболочка твоей души покрылась «коконом». Это произошло из-за твоей замкнутости и страхов. Ты не использовал душу на все сто процентов, и большая ее часть оказалась тебе просто не нужна. Она заморозилась…
– Тебе, наверное, пора идти, уже поздно, – резко сменил тему Алексис и подошел к окну. – Если ты спрыгнешь, то не разобьешься, так?
– Не разобьюсь. – Я немного удивился предложению Алексиса.
– Тогда прыгай. – Он показал пальцем вниз.
Я молча подошел к окну и сел на подоконник, вот-вот собираясь бесшумно спрыгнуть.
– Кстати, а почему ты не интересуешься своим любимым местечком?
Я еле успел затормозить, ибо был уже обеими ногами снаружи. Меня привлек интригующий взгляд Алексиса. Его глаза горели хитрым огнем, руки были манерно скрещены, голова наклонена в сторону.
– Мне было неудобно спрашивать у тебя, – тихо промолвил я.
– Почему? Это твое право, ведь ты выполнил все желания.
– И все же мне пришлось бы вспомнить об этом.
– О чем?
– Блин, Алексис, а то ты не знаешь!
– Ладно-ладно, не кипятись. Я договорился с отцом, и он решил подарить мне что-то другое.
– И что же?
– Пока не знаю.
Сейчас Алексис выглядел расслабленным. Мне не хотелось разрушать этот приятный образ. Желание остаться, продлить момент, когда я мог беспрепятственно любоваться красотой Алексиса, распирало. Но время поджимало. Мы не произносили ни слова. Я, наверное, наскучил ему.
– Слушай, может, останешься?
У меня закружилась голова. Предложение парня звучало заманчиво, я бы даже сказал, немного пошло. Но долго раздумывать не стал:
– С удовольствием, а где я буду спать?
– На полу.
– Как мило с твоей стороны!
