– Прости, что был так груб с тобой, – горько раскаялся я. – Ты единственный человек, с которым мне действительно уютно и приятно находиться рядом. Еще ни с кем я не чувствовал себя таким свободным.
– Я тоже. – Она улыбнулась, и по щеке скатилась слезинка. Я тут же подхватил ее и, сам того не замечая, накрыл ладонью нежную щеку девушки.
– Все хорошо, – сказала она и высвободилась из моих объятий.
Мы приняли невозмутимый вид. По крайней мере постарались, и вместе собрали осколки.
Я воспрял духом, освободившись от негативных эмоций. Решил на время позабыть обо всех проблемах: о том, что предстояло сделать, чтобы вернуться к жизни. Во мне зародилось острое желание посвятить Диане хоть немного времени. Но что же сделать для нее? Как осчастливить?
– Диана, давай сходим куда-нибудь? – Банально, но уже начало.
– Куда? – заинтересованно спросила девушка.
– Какие места тебе нравятся?
– Я бы хотела сходить в одно место…
В какое именно место, я не знал, пока мы не оказались там.
Это была церковь. Просторная, обложенная коричневым кирпичом. Дыхание Дианы участилось, когда она ступила на крыльцо. Она не отводила взгляда от дверей и остановилась, прежде чем схватить ручку. Я понимал ее чувства.
Диана открыла двери. Внутри стояло множество скамеечек. Царила странная атмосфера, в глаза бил сине-желтый свет, исходивший от витражей с библейскими сюжетами.
Диана медленно проходила между скамеек, разглядывая каждый предмет. Она дошла до центра зала и остановилась. Опустилась на колени и склонила голову в молитве.
Я не желал закрывать дверь, настолько боялся скрипом разрушить эту идиллию. Мне никогда не приходилось ходить в церковь. Я верил в Бога, но не настолько, чтобы куда-то ходить и молиться перед иконами. Просто верил в существование высшего разума, который и создал этот мир. Порой я обращался к нему с молитвами, чтобы мое существование закончилось и началась жизнь. Но ничего не происходило. Моя вера растворялась с каждым днем до тех пор, пока я не понял, что сам ничего не делал для осуществления мечты. Бог не может сделать все за нас, но он может нам помочь.
Диана подняла голову и встала с колен. Я подошел к ней.
– Я никогда не верила в Бога. Сейчас же, когда умерла, когда беспомощна, то вспомнила, что есть тот, кто может избавить меня от страданий. Но сама ничего не могу сделать, ибо потеряла веру в жизнь. Однако… – Диана обернулась ко мне, и я увидел ее светлую улыбку. – Есть тот, кто не потерял эту веру и двигается вперед. Все это время лишь ты не давал мне отчаяться.
– Я считал так же, только наоборот. Ты давала мне надежду, вселяла уверенность. Если бы тебя не было, я давно сошел бы с ума от одиночества и пустоты в душе.
Все это время, все эти дни мы дарили друг другу то, чего нам так не хватало. Когда мы обнялись здесь, стоя посреди церкви, я почувствовал между нами связь. И решил, что, если мы сейчас прервем объятья, она разрушится. Но нет, теперь эта связь существовала в наших сердцах.
Мы шли по людной улице. Ничто не могло привлечь нашего внимания, оторвать от раздумий, от недолгого счастья, которое мы разделяли друг с другом.
Мы стали едины. Я не видел преград на пути слияния наших сердец, и даже грозящая вскорости смерть казалась сущим пустяком. Мы забыли о ее существовании, растягивая каждую секунду душевного покоя.
Не было конца у нашей дороги, но не опьяненная мечтами часть меня видела ее – конечную черту. Ничто прекрасное не может длиться вечно. Ловите моменты, они неповторимы. Никогда вновь не испытать те же чувства, когда вам впервые сделали подарок, когда вас впервые обнял человек, от которого так ждали этого. И даже грусть неповторима и потрясающа в каком-то отношении. Когда грустно и депрессия тащит вас в свои чертоги, вы не можете думать о чем-то ином. Но потом перерождаетесь и смотрите на все иначе. Грусть необходима. Боль необходима. Отчаяние необходимо. Безысходность необходима. Только эти испытания помогут вам преобразиться.
Мы дошли до небольшого дома. Возле него столпилось люди, и это насторожило нас.
Из дома вынесли на носилках скорой помощи женщину. Она выглядела измученной, лежала неподвижно. Взгляд ее был прикован к небу, но в нем была пустота.
Диана побледнела. Она приблизилась к карете скорой помощи. К женщине подбежал мужчина.
– Не волнуйся, дорогая, тебя вылечат. – Слова звучали по-разному: уверенно и в то же время жалобно. Он сжимал ее руку, смотрел ей в глаза, слабо улыбаясь. Но женщина даже не повернула головы.
Диана подошла к ней. Ее глаза наполнились любовью. Она улыбалась, но губы дрожали.
– Мама…
Я вздрогнул, не веря своим ушам. Наблюдал, с какой заботой и лаской, нежностью и болью она отчаянно пыталась прикоснуться к застывшему лицу, привлечь к себе внимание. И огонек этой ласки постепенно гас. На смену ему пришло осознание, что все попытки бесполезны. Мама, папа, никто ее не видит.
– Мама… мама… мамочка! – Тонкий голосок срывался.
Я услышал разговоры из толпы: мать Дианы была больна с тех пор, как той не стало. Она потеряла сон, не могла съесть ни крошки от мысли, что ее дочери больше нет. Отец переносил потерю легче – мужчины всегда в самом отдаленном уголке своего сердца отчасти равнодушны, но расплачиваются за это физической чувствительностью. А женщинам куда сложнее. Только представьте, что вас лишили рук и ног – части вашей плоти. Как ощущения? Больно? Но и это чувство не сравнится с чувством потери ребенка. Его ни с чем не сопоставить.
Теперь же мать Дианы пребывала в забытье. Этой женщины уже не было в этом мире, и никто не мог найти ключей от двери в темную обитель ее души. Ей никто не был нужен.
Женщину увезли. Мы с Дианой остались стоять и смотреть вслед отдаляющейся машине. Что теперь ждет ее маму? Психиатрическая больница? Сеансы психотерапии? Куча таблеток? Все бесполезно.
Диана больше не плакала – слез не осталось. Раскрыв припухшие губы, она смотрела на место, где некогда лежала мать. Ее взгляд перешел на дом, ворота, землю, покрытую короткой травой, небо. Она искала успокоения. Нет в мире лекарства от вины – она преследует до конца дней. Уверен, будь такое, оно стало бы хитом продаж.
В голове девушки, вероятно, проскальзывали мысли: «А что, если бы я подумала о маме в момент суицида? А что, если бы я иначе смотрела на мир, открывая его с конца? А что, если бы я была сильнее? А что, если бы…»
– Даан, это все из-за меня?
Я оторопел от неожиданности. Привык к тишине, ее давящей атмосфере, приковавшей меня к тому месту, где сейчас стоял. Я не видел лица Дианы, она стояла впереди. Ей не нужны были снисхождение, жалость, нет. Суровая реальность. Суровые слова. Сказать все так, как есть, без светлых красок. Жестко ткнуть ее лицом в содеянное и его последствия, всего лишь сказав: «Да, ты виновата в этом, Диана!» – и сделать акцент на имени, чтобы пробудить в ней второе «я». И пусть расплачется, пусть будет злиться на себя, пусть. Она переродится. Увидит пределы дозволенного, невидимые ранее. Ведь лучше поздно, чем никогда. Лучше уйти просветленным.
