Следов убийцы не нашел — занятые своими делами люди выглядели совершенно обычно. Спокойно работали по дому, ковырялись в поле, и ни у кого в ауре не осталось вызывающей красной метки. Отпечатков с такой же меткой на земле тоже на обнаружилось. Видимо, убийца действительно был не местным и в деревню не заходил. Да и гарантий, что место преступления находилось именно здесь, абсолютно никаких не было.
Недолго поразмыслив, я поманил брезгливо отряхивающуюся куклу.
— Кровь учуять можешь? Человеческую, трех- или четырехдневной давности.
Мелочь откровенно задумалась. Но вскоре проурчала что-то непонятное, неторопливо обежала меня по кругу, принюхиваясь и внимательно высматривая что-то на земле. Затем сделала еще один круг, побыстрее. Третий, постепенно ускоряясь и расширяя невидимую спираль. И наконец сорвалась на такой бешеный вихрь, что я только крякнул и подумал, что, кажется, не зря взялся следить за ее рационом.
Мелочь тем временем совсем исчезла из виду, и только приличный вихрик загулял по погруженной в тишину деревне. Вот она сделала новый круг, выйдя за пределы ограды. Затем второй, третий, четвертый… после чего из вихря раздался торжествующий клекот, и выпавшая из него кукла высоко подпрыгнула, обозначая свое присутствие. После чего развернулась и со всех лап кинулась вверх по пригорку, за которым вскоре и исчезла.
Спохватившись, я создал темную тропу и последовал за сообразительным чудищем сперва на пригорок, затем в поле, а после — и на соседний холм, на верхушке которого виднелись характерные холмики. После чего поду мал, что это и впрямь неплохая задумка — убивать на кладбище. Там, где регулярно кого-то хоронят и где скопление гулей не привлечет внимания сыскарей.
А гулей там и впрямь оказалось немеряно. Я только диву дался, когда увидел, какое количество тварей шарится между могилами. Тощие, уродливые… при виде Мелочи они встревоженно закурлыкали, а когда в моих руках зажегся темный огонь, и вовсе прыснули в разные стороны.
В этот момент где-то далеко, почти на грани слышимости, завыли другие, более крупные, судя по всему, твари. Сперва одна, затем другая… но мне и с этими хватило возни. А если кто и заинтересовался поднятым куклой шумом, то добро пожаловать на огонек!
Гули, правда, наше гостеприимство не оценили. Сбежать, правда, удалось не всем — большую часть нежити я просто сжег, кого-то порубил на части, а остальных безжалостно прикончила кукла. Теперь, когда она подросла, острые когти на ее «руках» стали еще длиннее, а свой коронный удар она наносила поистине мастерски. Где и на ком мое чудовище тренировалось — один Фол знает. Но я не мог не восхититься тем, как быстро Мелочь снует между холмиками и короткими, безупречно точными движениями ломает гулям шейные позвонки.
Уцелевших тварей я велел не преследовать — незачем было тратить время. А когда Мелочь выбралась за ограду кладбища и остановилась возле наполовину вросшего в землю валуна, мне и вовсе стало не до гулей: здесь, возле камня, воздух действительно пах немного иначе, чем везде. Пылью пах, тленом. И едва уловимым привкусом железа.
Убрав секиру, я выбрался с темной стороны, оказавшись у такого же камня, только уже в реальном мире. И практически сразу обнаружил, что с одной стороны на нем засохло небольшое кровяное пятно. А рядом в земле виднелся четкий отпечаток женского башмачка, хозяйка которого уже несколько дней как была мертва.
Я понял это, когда коснулся чужого следа и испытал те же ощущения, что и в доме леди Норвис. Но когда принялся искать след убийцы, то испытал целую смесь разнообразных эмоций, от недоумения до раздражения: помеченных смертью отпечатков не было. Вообще ни чего, кроме одного-единственного следа погибшей девушки. Ни возле камня, ни возле ограды кладбища, ни возле могил. Ни во Тьме, ни в свете… то есть в реальности, конечно. Земля вокруг кладбища была чиста как первый снег. И даже пологий склон, ведущий к глубокому оврагу, на дне которого журчал невидимый ручеек, оказался абсолютно пустым. Да, даже без травы, потому что кто-то предусмотрительно обратил ее в пепел, а затем равномерно перемешал с землей, убирая все следы своего присутствия.
— Очень умно, — пробормотал я, вернувшись на темную сторону к терпеливо дожидавшейся Мелочи. — Похоже, наш убийца использовал три амулета. Темный, чтобы перетянуть все метки на ауру, затем светлый — чтобы полностью ее скрыть. Причем «линза» у него не в пример более мощная, чем у Джоша, — связь с аурой разорвана полностью, поэтому и следов не осталось. Наконец, последний амулет ему понадобился, чтобы перепахать весь склон и лишить нас возможности за ним последовать. А это значит, что нам его не догнать.
— Никогось? — вопросительно подняла голову кукла, когда я вернулся к треклятому валуну.
— Пока что да, — согласился я, пребывая в напряженном раздумье. — Но надо найти хотя бы тело.
Мелочь снова подумала и исчезла. А я вернулся в обычный мир, прошелся вдоль омертвевшего склона, добрался до оврага и, заглянув вниз, создал еще одну тропу. На дно, возле ручья, на берегу которого что-то белело.
Она лежала у самой воды — искалеченная, изломанная, как надоевшая игрушка, которую жестокий мальчишка вы бросил в окно. От былой девичьей красоты ничего не осталось — изрезанное острыми камнями лицо было покрыто густой коркой крови, светлые волосы спутались и потемнели, изорванное платье намокло и словно нарочно подчеркивало уродство мертвого тела. Сломанные кости, перемолотые в кашу ребра, неестественно вывернутая голова… если бы я не знал, кого искать, никогда не признал бы в этом измочаленном куске мяса несчастную Элен Норвис.
Убили ли ее наверху, а затем сбросили сюда, или же девчонке не повезло упасть с такой высоты живой — теперь это мог установить только хороший целитель. Но вот что я посчитал действительно важным — это исследовать окрестности на предмет пропавшего ребенка. И испытал немалое облегчение, когда понял, что второго тела в овраге не оказалось.
Трогать здесь я ничего не стал — Лиз потом приедет, сама разберется. Только метку на валуне поставил, чтобы в следующий раз добраться быстрее. После чего снова вернулся в деревню и бесцеремонно ввалился во второй с дальнего края дом.
— Что вам нужно?! — испуганно отшатнулась немолодая женщина, от неожиданности выронив таз с недостиранным бельем. На пол плеснуло грязной водой пополам с мылом. Мокрые тряпки с отвратительным шлеп ком упали сверху. А следом грохнулась и выскользнувшая из рук посудина, с омерзительным грохотом укатившись к печи.
— Чего шумишь? — недовольно проворчал из глубины дома еще один голос, и из соседней комнаты вышел кряжистый мужик с забинтованной головой. Росту в нем было побольше, чем даже в Йене, так что зашел он, вынужденно пригнувшись. А вот выпрямлялся с гримасой боли на заросшем щетиной лице, которая, впрочем, при виде меня мгновенно сменилась недоумением.
— Барри Хорс? — сухо осведомился я, одновременно достав из нагрудного карману бляху.
Мужик, метнув на застывшую изваянием жену быстрый взгляд, неохотно кивнул:
— Так точно, господин следователь. Никак случилось что? Неужто кто-то из наших чего в округе натворил?
