Пропустив Уорда вперед, я следом за ним поднялся по ветхой лестнице и свернул в такой же темный коридор, как и на первом этаже. Дверей здесь было всего две. Одна оказалась приоткрыта, и в узкую щелку виднелась разворошенная, на удивление чистая постель, в которой кто-то сонно ворочался. А вот вторая располагалась в самом конце и была заперта на замок, ключ от которого, как выяснилось, хранился в небольшой нише над притолокой.
— Ларри, это ты? — вдруг раздался из спальни все тот же хрипловатый женский голос. — Что там был за шум? Ты что, опять ведро опрокинул?
Ларри обернулся и кинул в мою сторону настороженный взгляд.
— Я все уберу. Спи.
— Как же, дождешься от тебя, — проворчала женщина. Но потом поворочалась и затихла, больше не докучая мужу с требованиями уборки.
На цыпочках вернувшись к спальне, Уорд осторожно прикрыл туда дверь и только после этого вернулся ко второй комнате и сделал приглашающий жест:
— Заходи. Здесь немного не прибрано, но думаю, тебя это не смутит.
Подспудно ожидая, что увижу такой же бардак, как внизу, я молча вошел, но небольшая комнатка меня приятно удивила. В первую очередь тем, что в ней в отличие от кухни было свежо и прохладно. А также тем, что из мебели здесь имелось всего три предмета: письменный стол, старинный стул с уже потрескавшейся кожаной обивкой и большой книжный шкаф во всю стену, где аккуратно стояли подписанные ровным почерком папки.
Прямо рабочий кабинет, не иначе. Пыли в нем, правда, тоже хватало, но ни пустых бутылок, ни объедков, ни грязных тряпок я не увидел, из чего сделал вывод, что далеко не всегда Ларри Уорд был неопрятным забулдыгой и хотя бы в одном месте в доме старался поддерживать порядок.
— Садиться будешь? — поинтересовался он, когда я закрыл за собой дверь.
Я молча покачал головой.
— Тогда с твоего позволения я присяду… коленки все еще подгибаются, да и по башке ты меня приложил будь здоров.
Я снова промолчал. А Ларри тем временем плюхнулся на стул, придвинулся к столу и, порывшись в нижнем ящике, бросил на столешницу довольно увесистую папку.
— Этор Рэйш явился в мой дом около восьми лет назад и сделал предложение, от которого я не смог отказаться, — сообщил он, откинувшись на высокую спинку. — У меня тогда были проблемы… большие проблемы, Рэйш, но твой отец согласился меня от них избавить, а взамен попросил просмотреть все дела на некое семейство де Ленур, что были на тот момент в нашем архиве.
Я подошел к столу и подвинул к себе папку.
— С делом Дерека де Ленур он тоже велел тебе ознакомиться?
— Естественно. Я тогда в следственном отделе работал, доступ имел почти ко всем делам. Правда, кристаллов памяти у нас тогда не было, поэтому кое-какие из документов пришлось переписать для Рэйша вручную. А какие-то бумаги он потребовал изъять и принести ему.
— Что тебе показалось странным в этих делах? — рассеянно поинтересовался я, бегло просматривая бумаги в папке, но большинство уже были мне знакомы — газетные вырезки, копии проколов допроса, даже подробный отчет судебного заседания по моему делу, на котором я надолго задержал взгляд.
Уорд ухмыльнулся:
— Они все слишком чистые. Знаешь, как оно бывает — тут чуток недоделали, там слегка недоглядели, не обо всем свидетелей спросили, не везде запятые проставили. Но в целом картинка уже ясна, так что отдельные детали судом во внимание уже не принимаются. А тут — просто идеально все один к одному укладывалось.
— Почему же ты полез копаться? Все же было хорошо.
— Потому что мастер Рэйш велел это сделать. И потому, что я тоже не дурак — знаю, что настолько чисто само по себе никогда не бывает. Мне же тоже порой приходилось кое-что… хм… подчищать. И за собой в том числе. Что я, не знаю, как это делается? Или ни разу не ставил кляксы на документы, чтобы убрать оттуда чье-нибудь имя? А уж когда стало понятно, что все действующие лица, включая следователя и мага, по делу младшего де Ленура мертвы, то других доказательств уже не понадобилось.
— Думаешь, твой интерес к бумагам двухлетней давности мог кого-то насторожить?
— Не в этом дело. Когда я полез разбираться в при чинах смерти Гидеро, оказалось, что доступ к делам сотрудников ГУССа начальство закрыло, и для этого надо специальное разрешение у шефа. Я едва не дал задний ход, потому что шефа… им тогда еще был Кукнис… как раз поймали на махинациях с секретными данными, а многих из наших загребли по его делу свидетелями. После этого работать стало некому, вот нам и понараздавали жетонов на свободный допуск чуть ли не ко всем разделам. Я, конечно, сразу не полез — чего было зря светиться? Но когда все утряслось, то сумел и протокол освидетельствования по Гидеро посмотреть, и с женой его встретиться, и даже с целителем поговорить относительно состояния здоровья господина старшего следователя. Так вот, по всему выходило, что сердце-то у него было в порядке, — усмехнулся Уорд, когда я закончил читать протокол судебного заседания и отложил его сторону. — Ни на что он не жаловался, бегал как гуль, да еще и по выходным в горы выбирался, чтобы отдохнуть от суеты. С этих-то гор его однажды и привезли в холщовом мешке. Целитель сказал, что при осмотре обнаружил на теле слабые следы воздействия какого-то заклинания, но Кукнис в приказном порядке велел это в протоколе не отражать. А причиной смерти написать недостаточность сердца. Вскоре после этого Управление затрясли, как яблоню. Кукниса посадили. И, пока шло следствие по его делу, порой такие вещи вскрывались, что целитель решил помалкивать, а то и его бы привлекли как соучастника. Пришлось его до беспамятства напоить, чтобы он выдал хотя бы это. И рассказал, кто запретил ему проконсультироваться с темными коллегами на предмет сомнительной смерти сотрудника.
— А с остальными что? — взявшись за другой протокол, спросил я.
— С кем именно?
— Со свидетелями по делу младшего де Ленур. Насколько я знаю, они все мертвы.
— Там все чисто, — отмахнулся Уорд. — С виду где несчастный случай, где разбойное нападение… придраться абсолютно не к чему, за исключением того, что все смерти произошли почти в одно и то же время и были связаны лишь с одним-единственным делом. Я об этом и мастеру Этору сказал, и его это, похоже, удовлетворило.
— Так. А что насчет убийства старшего графа де Ленур?
— Я так и не понял, как это было сделано, — сознался бывший сыскарь. — Дом тогда уже был выставлен на продажу, но я нашел способ туда залезть и осмотреть кабинет и спальню. Ничего подозрительного — все было сделано чисто. Как с ним, так и с супругой. Если бы я был магом, может, и нашел бы какую зацепку, но у нас тогда даже визуализаторов не было. А из амулетов — лишь защитные да огненные. И то — не у всех.
Я ненадолго оторвал взгляд от бумаг.
— Но все же ты согласен, что это было убийство. Почему?
— Из-за Гидеро. Если уж он сфабриковал дело по младшему графу, то где гарантия, что другие доказательства тоже не подделали? Ясно же, что эти смерти связаны, он ведь не зря на все расследования напросился. Да и нетипично для благородной графини выбрасываться из окна собственной спальни. Леди, они ведь чаще вены себе режут. Или пилюли глотают. Но чтоб с третьего этажа сигать головой вниз да еще без гарантии убиться, но с очень большими шансами остаться калекой на всю жизнь… нет, в это я не верю. Хотя надо отдать должное тому, кто сдавал это дело на закрытие, эмоциональная подоплека ее поступка была прописана убедительно.
