— Я не верю, что в его машине была какая-то женщина, — заявил Стив.
— Это не была Джерри Ласло?
— Я уверен в том.
— Что произошло с ней после его смерти?
— Не знаю, — ответил он коротко. — Спросите у Райэна, он знал ее гораздо лучше, чем я.
— Рик? — Юджиния легко прикоснулась к моей руке. — Вы не довезете меня до дому?
— С удовольствием, — сказал я.
— Доброй ночи, Стив, — сказала она хрипловатым голосом.
— Доброй ночи, Юджиния дорогая! — бодро ответил он. — И большое спасибо тебе, что ты позаботилась о Рике по моей просьбе.
— Не стоит благодарности, дорогой, — ответила она вкрадчиво.
Дуглас неожиданно драматическим жестом приложил кончики пальцев правой руки ко лбу.
— Я вдруг почувствовал себя совершенно разбитым! — сказал он слабым голосом. — Я думаю, что это результат всех этих горьких и радостных воспоминаний о Роде...
— На мой взгляд, — вдруг это как-то поможет прояснить обстановку, — сказал я спокойно, — Род Блейн был самым аморальным и бессовестным сукиным сыном, который когда-либо жил на Западном побережье США.
Дуглас медленно прикрыл глаза. Его длинные ресницы опустились с величавостью, с какой опускается занавес в театре, когда представление окончено. В какое-то мгновение его нижняя губа капризно задрожала, но затем он приподнял голову и нетвердым голосом ответил:
— Я не собираюсь опускаться до вашего вульгарного уровня, Холман. Я только хотел бы попросить вас немедленно покинуть мой дом и никогда в него больше не входить!
— Это самые искренние слова, которые вы произнесли сегодня вечером, — сказал я ему. Затем я взял Юджинию за руку и вывел ее из этой квартиры.
Глава 6
Я съехал с края тротуара на дорогу, затем посмотрел на брюнетку с потрясающим лицом, которая сидела, сжавшись, рядом со мной.
— Куда мы едем?
— Рик, — прошептала она лениво, — у вас нет такого очень странного чувства, что наши отношения разовьются во что-то большое?
— Во что же? — спросил я.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Может быть, в ложе на студии?
— Видите ли, — усмехнулся я, — я считал, что вы девушка Стива Дугласа!
— Бога ради, Рик! — сказала она резко. — Кто-нибудь может услышать вас.
— Это было в баре до того, как я встретился с ним, — объяснил я.
— Мне кажется, нам надо пожалеть его, — протянула она. — Я имею в виду, ему приходится жить в мире, к которому он не принадлежит. Разве человек виноват, что он неудачник?
— Думаю, что да! — ответил я быстро. — Если вы хотите о чем-нибудь думать, Юджиния, подумайте о короткой жизни актера Рода Блейна. Сегодня вы слышали рассказ Дугласа. Кого бы вы прежде всего винили в смерти Блейна?
— Гм, — произнесла она после долгой паузы. — Я не уверена, что вы правы, но понимаю, что вы имеете в виду. Почему-то у меня такое ощущение, что я бы никогда снова не облокотилась на пианино Стива Дугласа.
Я начал объезжать квартал уже в третий раз.
— Не можете ли вы ответить на мой вопрос? Куда мы едем? — спросил я раздраженно.
— Сначала ответьте на мой вопрос, — ответила она резко. — Чувствуете ли вы, что наши отношения разовьются во что-то очень большое?
— Дорогая, — сказал я искренне, — я попался на крючок в тот самый момент, когда увидел ваше лицо!
— Тогда едем к вам домой! — сказала она быстро. — Где это?
— Беверли-Хиллз.
— О Боже! — захохотала она гортанным голосом. — Все ваше время уходит на улаживание тех небольших конфликтов, которые время от времени возникают, не так ли?
Было примерно два часа ночи, когда мы приехали ко мне. Юджиния шла впереди, ее откровенно любопытные глаза вбирали в себя все, что она видела. Когда мы вошли в гостиную, она, довольная и счастливая, опустилась на кушетку.
— Вы уверены, что вы не какой-то Синяя Борода? — спросила она осторожно. — Вы на самом деле живете один?
— Конечно. А почему вы об этом спрашиваете?
— Для чего тогда вам нужен весь этот дом?
— Я бы не хотел говорить об этом, — ответил я резко. — Теперь это будет беспокоить и меня.
— Это серьезно, Рик?
— Серьезно. Я живу в маленьком узком мире символов общественного положения, дорогая, — сказал я. — Если я собираюсь работать в этом мире эффективно, я должен иметь несколько символов своего общественного положения в виде собственности.
Она утвердительно кивнула.
— Сегодня вечером я услышала достаточно много, при этом в разговоре неоднократно упоминались имена. Поэтому сейчас я кое-что понимаю, и, в частности, понимаю, что Джером Кинг — настоящий подонок!
— Как вы могли сделать такой вывод? — спросил я с изумлением.
— О.... — Она пожала плечами, немного раздраженная. — Я не знаю, мне кажется, я просто почувствовала это. Где у вас ванная комната?
— Вон там! — показал я на дальний конец гостиной. — Спуститесь на пять ступенек вниз, и там будет спальня, ванная комната и комната для переодевания.
— Мне потребуется десять минут, — сказала она проворно. — И принесите мне стаканчик спиртного на ночь, когда придете.
— Чего именно?
— Не знаю, — сказала она. — Может быть, чего-нибудь покрепче?
Я дал ей пятнадцать минут и взял с собой две большие порции напитка из рома с лимоном, сахарным сиропом и содовой. Я посчитал, что этот напиток достаточно крепок, так как содержит шестьдесят процентов ямайского рома. Когда я постучал в дверь, приглушенный голос сказал мне, что я могу войти.
Глаза ее сейчас были больше и светились ярче, чем до сих пор. С того момента, как я вошел в комнату, она наблюдала за мной как-то отрешенно. Черные как смоль волосы лежали веером вокруг ее головы на белой подушке.
— Я, разумеется, не взяла с собой пижаму, — сказала она осторожно. — И я всегда думала, что девушка, которая ходит в мужской спальне в черном кружевном нижнем белье, очень похожа на героиню низкопробного французского водевиля. Поэтому я сняла его.
— Вы очень красивы, Юджиния, — сказал я искренне, — и вы абсолютно правы насчет черного кружевного нижнего белья. — В моем горле от волнения и страсти образовался какой-то комок, и у меня вырвалось:
— Но я просто помешан на грубоватых французских водевилях!
Она засмеялась, издавая мягкие гортанные звуки.
— Вы хитрец! Вы сказали это специально, чтобы смутить меня, но вы не дождетесь: я не покраснею! — В ее голосе снова появились пленительные хрипловатые нотки.
