— Конечно, — согласился я, не уточняя, на что именно. — И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.
— Послушай! — Он посмотрел на меня с удивлением. — Как, черт возьми, ты об этом догадался?
Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.
— Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? — с живостью спросил Барни. — Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.
— Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? — спросил я.
— Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, — сказал Барни, улыбаясь.
— Джером Кинг? — я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. — Я никогда не слышал о нем.
— Его мало кто знает, — сказал Барни. — Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.
— Еще раз спасибо, Барни, — сказал я. — Не знаю, что бы я делал без тебя...
— Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. — Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. — Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!
Глава 3
Дорога вела прямо вверх, к каньону, потом у самого края обрыва делала крутой поворот направо и затем снова поднималась. В одном месте защитное ограждение было недавно восстановлено, на нем еще виднелась свежая белая краска. Я наклонился к ограждению и посмотрел вниз. Обрыв был почти отвесным и уходил вниз примерно на четыреста — пятьсот футов.
— Его машина свалилась как раз в этом месте, — негромко сказал сержант Ловатт. — Он ехал на спортивной машине, одной из самых престижных иномарок, и расчеты показали, что, когда он приближался к этому крутому повороту, машина шла на скорости девяносто миль в час. Она пробила это ограждение, рухнула в бездну и упала на дно каньона. — Он сделал неопределенный жест в направлении видневшихся внизу, на дне каньона, деревьев, которые казались с такой высоты крошечными.
— Машина загорелась? — спросил я.
— Нет, не успела, — ответил он. — Падая, она ударялась о землю и подпрыгивала и развалилась на части прежде, чем упала у тех деревьев.
— А что стало с Блейном?
— То же, что и с машиной.
Я оторвал взгляд от места падения машины, повернулся спиной к ограждению и облокотился на него. Вынув из кармана пачку сигарет, я предложил сержанту закурить. Он дал мне прикурить, потом закурил сам.
— Машина шла слишком быстро, и он не смог справиться с управлением на повороте, — сказал я неопределенно. — Это случилось после полудня, не так ли?
— Да, примерно в пять часов вечера, — ответил Ловатт.
— Я полагаю, что поблизости не было ни одного свидетеля, который видел бы, как это произошло?
— Нет, был, — ответил сержант спокойно. — Блейн останавливался, чтобы заправиться горючим, примерно в пяти милях отсюда вниз по дороге. В это время одна маленькая пожилая женщина ехала на машине домой в Пасадену, и она чуть не получила инфаркт, когда он промчался мимо ее машины примерно в миле отсюда вниз по дороге. Она посчитала, что он ехал со скоростью по крайней мере сто пятьдесят миль в час! Наверное, намеревался уехать очень далеко.
— Полагаю, — сказал я, глядя на дорожное покрытие, — на дороге здесь, должно быть, осталось много следов резины от его машины.
— Нет, не очень много, — ответил сержант настороженно. — Совсем немного".
Я посмотрел на него. Его лицо было серьезным и озабоченным. Он был молод, смышлен и, по-видимому, готов посвятить этой службе всю свою жизнь. Из таких парней получаются очень хорошие полицейские.
— Он даже не попытался сделать правый поворот? — вслух выразил я свое удивление.
— Я ничего не знаю об этом, господин Холман, — ответил Ловатт с еще большей осторожностью. — Он не использовал тормоза.
— Всем расследованием руководили вы, сержант?
— Так точно.
— Он не использовал тормоза, — повторил я. — У вас это не вызвало никакого беспокойства, сержант?
— Я распорядился, чтобы все части машины были собраны в одном месте, затем пригласил эксперта по автомобилям, чтобы он их проверил, — сказал сержант. — Эксперт заявил, что он уверен: тормоза работали хорошо, не имели каких-либо повреждений и были в полном порядке.
— Так было снято одно из подозрений. Это не было убийством, — сказал я, кивнув. — После этого перед вами встала дилемма; был ли это несчастный случай или он покончил с собой?
Сержант сделал глубокую затяжку, повернулся лицом к ограждению и щелчком сбил окурок сигареты в каньон. Он задумчиво проследил за ним и, казалось, был поглощен только этим. Затем он ровным безучастным голосом проговорил:
— Лейтенант вызвал меня и сказал, что я должен помочь его хорошему другу — Рику Холману, который интересуется катастрофами в моем районе. Лейтенант мой хороший друг, и я, естественно, ответил ему, что все будет отлично. Теперь я знаю, что вы хороший друг лейтенанта, господин Холман, но это почти все, что я о вас знаю. Не можете ли вы рассказать мне немного больше о себе и о том, почему вас интересует именно эта автокатастрофа?
— Ваш вопрос, сержант, звучит вполне обоснованно, но я чувствую себя неловко, потому что не могу ответить на него, — сказал я искренне. — Меня мало интересует Блейн. Меня интересуют люди, которые были связаны с ним, когда он был жив. Я думаю, что это половина ответа на ваш вопрос?
— Боюсь, я остался в таком же неведении, как и был, — ответил он и тихо вздрогнул. — Но я должен верить своему лейтенанту. — Он посмотрел на меня. Его лицо внезапно оживилось, глаза загорелись живым огнем. — Вы спрашиваете, было ли это самоубийством или несчастным случаем? Конечно, меня это тоже беспокоило, мистер Холман. Тем более что я узнал, кем был этот парень — он был восходящей кинозвездой, и почти все газеты в нашей стране писали о его смерти как о большой потере. Я разговаривал с людьми из кинокомпаний — его пресс-секретарем, владельцем крупной киностудии, целой группой киноартистов, двумя ловкими киноюристами. И все они говорили мне, что парень все равно уже мертв и что, если хоть один намек на то, что это было самоубийство, а не простой несчастный случай, просочится в печать, это сообщение попадет на первые страницы газет. И как это отразится на других людях, с которыми он был связан в жизни и которые продолжают жить? И как это отразится на его друзьях и коллегах? Подумайте, к каким последствиям для них все это приведет! — говорили они мне. — Ловатт криво усмехнулся. — Мне не пришлось об этом думать, потому что вскоре после этого большой полицейский чин сказал мне, как поступать. Поэтому я бы очень хотел знать вашу точку зрения на это, господин Холман.
