— Вы думаете, сержант, что это было самоубийство? — напрямик спросил я.
— Не знаю. Думаю, что это возможно, вот и все.
— Но никакого упоминания о возможности самоубийства в вашем официальном рапорте не было?
— Так точно.
— Было ли это единственным моментом, который вы не включили в свой официальный рапорт, сержант? На его лице вновь появилась кривая усмешка.
— Я ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, господин Холман. Был еще один момент, который не упомянут в рапорте. Парень, который работает на бензоколонке в пяти милях отсюда вниз по дороге, сказал, что в машине Блейна, когда он заправлялся, находилась женщина. А та старушка, которая ехала ему навстречу, направляясь домой в Пасадену, поклялась на Библии, что, когда машина Блейна проносилась мимо нее, в ней, кроме него, никого не было. При этом она довольно точно описала Блейна. Очевидно, в машине в тот момент, когда она пробила ограждение в этом месте и полетела в каньон, никого, кроме Блейна, не было, иначе мы нашли бы на дне каньона ее тело или хотя бы то, что от него осталось.
— Дал ли парень с бензоколонки описание той женщины, которая находилась в машине Блейна?
— Да, он сообщил еще одну деталь, — ответил сержант. — Голова этой женщины была обвязана шарфом, и на ней были темные очки. Он сказал также, что видел ее только мельком, потому что она сидела в машине как-то съежившись. Его показания оказали мне большую помощь!
— Попытались ли вы найти эту женщину?
— Да, я пытался найти эту женщину, я допросил Деллу Огэст — киноактрису. Блейн вышел из ее дома примерно в два часа пополудни в тот день. Она сказала, что после этого она все время оставалась дома и никуда не выходила, но не могла доказать этого. Тот большой начальник сказал мне, как я должен написать свой рапорт, вот и все!
— Спасибо, сержант, — искренне поблагодарил я Ловатта. — Я признателен вам за вашу откровенность, но меня все же интересует, почему вы были со мной так откровенны.
— Эти крупные кинодельцы, эти их юристы и актеры... — проговорил он задумчиво. — У меня были очень неопределенные доказательства того, что это могло быть самоубийством, и то, что они говорили о его друзьях и коллегах и о возможных последствиях, вполне могло показаться естественным. Мне кажется, что я бы никогда и не написал об этом в своем рапорте. Но они не стали ждать, а через мою голову обратились к большому полицейскому начальнику и сказали ему, чтобы он проинструктировал меня, как мне написать свой рапорт. — Он как-то неопределенно улыбнулся. — Мне это не понравилось, мистер Холман.
* * *
Особняк был похож на один из тех, которые иногда можно увидеть в колонке рекламы в газете “Тайме”. Этот особняк на Бель-Эйр был построен на участке примерно в четыре акра. Он утопал в зелени. Сад вокруг дома располагался террасами. На участке у дома был бассейн и теннисный корт. Обычно в таких домах имеется пять с половиной ванных комнат с туалетами. Я раньше удивлялся, когда читал об этих “половинках” ванных комнат, пока однажды не понял, что боссы, которые могут себе позволить заплатить любые деньги за дом, могут также пригласить для забавы какого-нибудь карлика или лилипута.
До разговора с сержантом Ловаттом, примерно в девять тридцать утра, я позвонил Джерому Т. Кингу и поговорил с его секретаршей. Я сказал ей, что у меня к Кингу личное и весьма срочное дело. Она ответила, что перезвонит мне. Через час она действительно мне позвонила, сказала, что мистер Кинг примет меня в своей личной резиденции в три часа дня, и сообщила адрес.
Итак, через двадцать четыре часа после того, как Делла Огэст попросила меня помочь ей, я пришел, чтобы встретиться с человеком, который, судя по всему, был ответствен за то, что она попала в черный список. Хотя у меня и промелькнула грустная мысль, что, может быть, мой взгляд на все это слишком оптимистичен, я вспомнил слова Деллы: “Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!” Остановить такого человека, как Джером Т. Кинг, думаю, было делом трудным, и Барни Райэн, который люто ненавидел меня, не мог дождаться, когда я попытаюсь это сделать, потому что он был абсолютно уверен, что, начав это дело, я приближу собственный конец.
Я припарковал свою машину напротив широкого фасада дома, построенного в испанском стиле, и вышел.
Это была личная резиденция Кинга. Прозрачная голубая вода бассейна сверкала на солнце. Как всегда, меня удивила мысль, почему в воду, которая льется из-под крана и пригодна для питья, надо добавлять химические вещества и профильтровывать ее, прежде чем она будет пригодна для плавания. Когда я поднялся на веранду, дверь открылась. Из дома вышла девушка. Увидев меня, она внезапно остановилась.
У нее были длинные светлые волосы, выгоревшие на солнце. Они казались почти белыми. Контраст между ее светлыми волосами и бронзовым загаром привлекал к себе внимание. На ее маленьком лице выделялись большие ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза, полные наивного удивления, смешанного с восторгом. У нее был маленький красивый и чувственный рот. Казалось, природа создала чудо, дав ей почти самое привлекательное тело, которое я когда-либо видел в своей жизни.
Крошечное черное бикини только подчеркивало магнетическую притягательность обнаженности этого восхитительного изобилия плавных округлостей и сфер. Ее упругие груди плавно и величаво поднимались, как полноводная река, и это зрелище вызывало во всем моем теле тупую боль и желание. У нее была хрупкая, исключительно тонкая талия, переходившая в пышные округлости бедер, которыми она как-то искусно покачивала с амплитудой колебания, равной одной тысячной миллиметра. Это покачивание в сочетании с впечатлением от ее ног создавало эффект эротического совершенства.
— Здравствуйте, — сказала она вдруг голосом маленькой девочки и нерешительно улыбнулась.
— Здравствуйте, — сказал я хрипло. — Я — Рик Холман. Мне на три часа назначена встреча с мистером Кингом.
— С Джеромом? Я думаю, он у себя в кабинете. Хотите, чтобы я провела вас к нему, господин Холман?
— Спасибо, — сказал я. У меня вдруг пересохло во рту. Она повела меня в дом через просторный вестибюль и затем — прямо в кабинет, не позаботившись постучать в дверь. Человек, сидевший за большим письменным столом, по-видимому, черного дерева, поднял голову и посмотрел на нас, когда мы вошли.
— Дорогой, — сказала девушка застенчиво, — это мистер Холман. Я встретила его у входной двери. Он не знал, как пройти к тебе, и я показала ему дорогу. Я правильно сделала, не так ли?
— Конечно, — ответил он кратко. — Теперь ты можешь идти.
Я не смог бы оторвать свой взгляд от нее, когда она выходила из комнаты, даже если бы и попытался сделать это. Мягкие, волнообразные движения ее бедер, которые только символически были прикрыты тонкой полоской черного шелка, делали ее неотразимой. И только после того, как за ней мягко закрылась дверь, я смог сосредоточить свое внимание на человеке, который сидел за большим письменным столом.
