– Ничего не выйдет, – Гришаев покачал головой.
– Почему? – Ей вдруг стало обидно. Что же он так категоричен? Почему уверен, что она слабая и беспомощная?
– Пока не закончится следствие, никто отсюда не уедет, – Гришаев подсел поближе, поскреб бицепс. – Слышала, что следователь сказал?
– А если наплевать на следователя?
– Алевтина, ты еще не в курсе, но твоего деда убили, – Гришаев нахмурился. – В его крови нашли остатки яда. Сложного яда, курареподобного.
– Какого? – спросила она растерянно.
– Курареподобного. Есть такие яды, парализующие гладкую мускулатуру, вызывающие остановку дыхания и мучительную смерть. Вот таким твоего деда и убили. Его бы ни за что не нашли, если бы здешним криминалистам из области недавно не подбросили крутейший набор реактивов. Вот они на радостях и оторвались, проверили все, что только можно. И нашли...
– А Василиск? – У нее в крови, наверное, тоже этот загадочный яд, потому что дышать сразу стало тяжело и мучительно.
– Ты что, маленькая? – Гришаев неодобрительно покачал головой. – До сих пор веришь в сказки? Нет никакого Василиска.
– А кто есть? – спросила она шепотом.
– Человек есть, вот кто. Человек, которому выгодно, чтобы твой дед побыстрее отправился на тот свет. Как думаешь, кому это выгодно?
Она не знала кому. То есть предполагала, но предположение это ей очень не нравилось. Все немалое наследство досталось одному-единственному человеку – товарищу Федору, но представить, что он хладнокровный убийца, разбирающийся в экзотических ядах, никак не получалось. А больше никому не выгодно, кажется. Или выгодно? Она окончательно запуталась. А еще выпитая водка мешает думать, растекается по венам, кружит голову.
– Товарищ Федор не годится, – Гришаев махнул рукой, отметая Алино еще не высказанное предположение. – Не тот типаж, и вообще...
Аля не стала спрашивать, что вообще, просто с легким сердцем согласилась с тем, что товарищ Федор ни при чем. Она спросила о другом, как ей казалось, не менее важном:
– А тот второй, тракторист, он тоже от яда умер?
– Тракторист не от яда. Тракторист от естественных причин – разрыв сердца или что-то вроде того.
– Его тоже проверяли, ну, на те яды?
– Проверяли – все чисто. Это всего лишь совпадение. Нашему отравителю просто повезло.
– Ты же не этнограф? – она осторожно коснулась гришаевской руки. – Мне следователь про деда ничего такого не говорил, а тебе почему сказал? Ты не этнограф. Кто же ты тогда?
– А ты много видела этнографов? – он усмехнулся своей коронной кривой ухмылкой.
– У тебя взгляд совсем не близорукий.
– Близорукий. Минус полторы диоптрии. Без очков тоже нормально, но в очках солиднее. Не находишь?
Она не находила, но спорить не стала.
– Ты дерешься.
– Этнографы тоже люди, – Гришаев пожал плечами. – Я рос в очень неблагополучном районе. Мои товарищи не любили сказки, зато любили бить друг другу морды. Пришлось соответствовать.
– И плаваешь ты хорошо. – Пусть он знает, что она в курсе того, что это именно он спас их с товарищем Федором.
– Ты тоже.
– Я полжизни занималась синхронным плаванием.
– А я полжизни купался в речке с ранней весны до поздней осени. Люблю, понимаешь ли, воду. Еще вопросы будут?
Вопросы были, вот только у Али никак не получалось их сформулировать. Наверное, из-за водки.
Разговор зашел в тупик. Это тяжело, когда двум незнакомым людям приходится существовать в замкнутом пространстве. Разговаривать вроде бы уже не о чем, а молчать как-то неловко. И нужно что-то делать, как-то приспосабливаться, преодолевать неизбежную неловкость...
Самое время поблагодарить Гришаева за гостеприимство, пожелать спокойной ночи и уйти к себе. Только вот она не может, не находит в себе сил уйти. Лучше говорить ни о чем или просто молчать, чем оказаться наедине со своими страхами. Рано или поздно Тимур вернется, и тогда ей несдобровать...
– Что-то я устал, – Гришаев зевнул. – Давай спать, а?
Как понимать это «давай спать»? Как намек, что пора уходить, или как приглашение остаться?
– Только предупреждаю сразу, я, может быть, и гостеприимный, но не до такой степени, чтобы уступить прекрасной даме постель, а самому спать на коврике. Кровать широкая, так что, если у тебя нет особых возражений, спать будем вдвоем. Ты как предпочитаешь: с краю или у стенки?
Она предпочитала в одиночестве, но если нет альтернативы...
– У стенки.
– Вот и хорошо, – Гришаев широко улыбнулся, пропел: – Не люблю я спать у стенки, упираются коленки. Я люблю, когда простор и никаких ограничений. Значит, устраивайся, а я сейчас...
...Женский крик, такой громкий, что в окнах, кажется, задрожали стекла, заставил их обоих вздрогнуть.
– Что за черт! – Гришаев выскочил на балкон, Аля выбежала следом. – Что-нибудь видишь? – спросил он, всматриваясь в кромешную темноту. – Это Эллочка орала, что ли?
– Кажется, она.
– А где?
– Где-то близко. Может, возле озера?
– Надо бы посмотреть. Что-то сегодняшняя ночь не особо благоприятствует прекрасным дамам, – Гришаев вернулся обратно в комнату.
– Я с тобой, – Аля ухватила его за рукав рубашки.
– Ты в неглиже, – он окинул многозначительным взглядом ее голые коленки.
– Дай мне минуту, чтобы одеться. Ну пожалуйста!
– Тридцать секунд, – Гришаев вытолкал ее из комнаты. – Время пошло.
Тридцати секунд хватило на то, чтобы достать из шкафа и натянуть джинсы. Аля выскочила из своей комнаты, когда гришаевская спина уже маячила в конце коридора. Пришлось догонять и, точно малое дите, хватать его за руку. Не стыдно. Потому что страшно.
Эллочкин крик всполошил весь дом, они были уже на лестнице, когда наверху хлопнули двери и послышались торопливые шаги. Наверное, это Толик с Николаем. Или Егор.
Им не пришлось бестолково метаться в темноте. Эллочка орала и не собиралась замолкать. Разве что крик ее стал чуть глуше, временами захлебывался и срывался на придушенный хрип.
Гришаев шел очень быстро, тащил за собой оскальзывающуюся и спотыкающуюся Алю, тихо чертыхался. Позади слышались возбужденные мужские голоса: Николай и Толик не отставали.
Эллочка стояла на берегу, у самой кромки воды. Эллочка всматривалась в темноту и жалобно всхлипывала. Рядом суетился Вадим Семенович, тщетно пытался успокоить супругу.
– Что тут у вас? – Гришаев отпустил Алину руку, шагнул на берег.
– Там... – Эллочка икнула, махнула рукой в сторону лодочного причала. – Мы с Вадиком идем, а он там стоит, на самом краю. Я хотела мимо пройти, а этот решил посмотреть, – она со злостью врезала кулачком в грудь Вадима Семеновича, – Посмотрел, да?! Насмотрелся, козел вонючий?!
