– Ну вот, – сказал Сесил, – кажется, я слишком рано.
– С одной стороны, да. С другой, помоги-ка мне с ковром. Как обычно, все свалили на меня… А, кстати, это мистер Сесил Боуэрс, мисс Порция Квейн… Кстати, Сесил, – сказал Дикки, и довольно строго, – звонок теперь работает.
– Да? Извини. Такого с ним раньше не было.
– Так вот, запомни теперь.
– Дикки, кто там? – провопила Дафна, перегнувшись через перила.
– Сесил, больше никого. Он скатывает ковер.
Скатав ковер, Сесил поправил галстук и вышел помыть руки. Порция не заметила в его внешности особых изъянов, хотя он, конечно, выглядел не так мужественно, как Дикки. Вернувшись, он обратился было к ней с фразой: «Я так понимаю, вы недавно приехали из Лондона», но тут появилась Дафна и всучила ему поднос.
– Так, Сесил, – сказала она, – нечего тут стоять без дела.
Было понятно, что если Сесил и достанется Порции, то только потому, что Дафна его пожалует ей со своего плеча. На Дафне было зауженное в бедрах крепдешиновое платье – все в восхитительных оборках: маки, розы и настурции цвели на нем, лишь кое-где теряясь в многочисленных складках. В изумрудного цвета туфлях на каблуках она ступала еще выше обычного. Когда раздался звонок, от которого весь дом словно бы передернуло, и Дикки пошел открывать дверь, Дафна отправила Сесила и Порцию в столовую – помечать сэндвичи флажками и пересчитывать стаканы для сидра.
Понять, с чем сэндвичи, можно было, только приподняв за уголок верхний кусок хлеба. Но даже так не всегда получалось угадать, где какой рыбный паштет. Сесил, убедившись, что в столовой они одни, попробовал все сэндвичи, подцепив кончиком пальца по крошке с каждого.
– Не совсем точно, – сказал он, – но que voulez vous?
[28]
Став, таким образом, сообщниками, они с Сесилом, воткнув все флажки, уселись рядом и с интересом поглядели друг на друга. В салоне стоял гул голосов, про них все и думать забыли.
– Вечеринки у Дафны с Дикки всегда просто дивные, – сказал Сесил.
– Они их часто устраивают?
– Довольно часто. Всегда по субботам. И всегда, я бы сказал, с размахом. Но для вас тут, наверное, слишком тихо, после Лондона-то?
– Нет, не очень. А вы часто бываете в Лондоне?
– Ну да… когда не катаюсь во Францию.
– О, вы катаетесь во Францию?
– Да, и знаете – очень даже часто. Вы, наверное, думаете, что я не в своем уме, здесь все так думают. Потому что здесь все ведут себя так, будто Франции вовсе не существует. Если день ясный, я, бывает, спрашиваю: «А что это вон там такое?» А они мне: «А, это Франция». И все, ноль эмоций. Я частенько езжу в Булонь, оборачиваюсь за день.
– Один?
– Ну, когда один, а так я, например, часто езжу туда с одной моей ужасно легкой на подъем тетушкой. Ну и пару раз я был там с другом.
– И что вы там делаете?
– Да просто гуляю. Знаете, туда хоть и легко добраться, но Булонь такая замечательно французская. Мне кажется, она даже пофранцузее Парижа. Нет, в Париже я еще не был: думаю, а вдруг он меня страшно разочарует… Стоит мне хоть раз не появиться в «Павильоне», на «Ледодроме» или в «Пале», как потом мне все сразу кричат: «Привет-привет! Опять за границу ездил?» Уж не знаю, что они там обо мне думают, – смущенно сказал Сесил, пряча глаза. – Не знаю, может, вы тоже обращали внимание, – продолжил он, – на то, как редко людям хочется расширить круг своих интересов. Но я свой всегда стараюсь расширить.
– Ой, и я тоже.
Она застенчиво поглядела на Сесила и прибавила:
– Круг моих интересов значительно расширился в последнее время.
– Я так и думал, – ответил Сесил. – У меня о вас ровно такое впечатление и сложилось. Поэтому-то я с вами и разговорился.
– Иногда круг моих интересов расширяется еще даже до того, как меня что-нибудь заинтересует.
– Да, вот и у меня так. А вообще-то я человек сдержанный… Кстати, как вы поладили с Дикки?
– Ну, когда вы вошли, мы как раз собирались скатывать ковер.
– Надеюсь, я не был бестактен.
– О нет.
– Все просто обожают Дикки, – сообщил Сесил со смесью гордости и уныния. – Должен признать, что он прирожденный лидер. Вы, наверное, и от Дафны решительно без ума?
– Ну, ее почти весь день нет дома.
– Я не знаю ни одной девушки, – сказал Сесил с еле заметным упреком в голосе, – которую обожали бы больше Дафны. К ней, наверное, будет весь вечер не пробиться.
– Ой! А если все-таки попробовать?
– Сказать по правде, – ответил Сесил, – мне и тут неплохо.
Дела начинали принимать интересный оборот, но тут в столовую заглянула встревоженная миссис Геккомб в кружевном платье винного цвета, которое вряд ли досталось ей от Анны.
– Ах, вот ты где, деточка, – сказала она. – А я уж и не знала, что думать. Добрый вечер, Сесил, я рада, что ты пришел. По-моему, они уже думают насчет танцев.
Порция и Сесил встали и поплелись к двери. По нерешительной тишине, наступившей в салоне, они поняли, что первая волна веселья уже схлынула. В комнате было человек десять, они подпирали стены, с каменными лицами сидели на козетке или, скрючившись, на свернутом в рулон ковре. Все они вяло поглядывали на Дафну, намереваясь – впрочем, без особой охоты – согласиться с любым ее планом. Миссис Геккомб, похоже, была права, когда сказала, что они думают насчет танцев – если они о чем и думали, то разве что об этом. Дафна поглядывала на гостей немного враждебно – чтобы, как она говорила, знали свое место. Затем она отвернулась и вместе с мистером Берсли, который наглаживал стопку пластинок, занялась граммофоном.
Но тут она зашла в тупик, потому что ей не хотелось заводить граммофон, пока гости не встали, а гостям не хотелось вставать, пока Дафна не заведет граммофон. Дикки стоял рядом с Кларой возле камина, явно чувствуя, что свой долг он уже исполнил. Всем своим видом он словно говорил: «А вот если бы мы пошли на “Орлов”, этого можно было бы избежать». Клара была мелкая платиновая блондинка с рифленой укладкой, длинным носом, короткой шеей и угодливым личиком славной белой мышки. Ее воротник был украшен белыми розами из органди, отчего казалось, будто ее голова лежит на блюде. Из-за того, что она то и дело посматривала на Дикки снизу вверх, тот выглядел еще более мужественным. Они вроде бы о чем-то разговаривали, но, похоже, только благодаря упорству Клары.
Стоило Порции вместе с Сесилом появиться в дверях, как в Дафне словно бы сработала какая-то внутренняя пружина. Несомненно, она вспомнила об Анне – и ожив, как ужаленная, Дафна завела граммофон, шлепнула иглу на пластинку и принялась фокстротировать с мистером Берсли. После этого еще четыре или пять пар поднялись и решились пройтись в танце. Порция раздумывала, пригласит ли ее Сесил – ведь пока что они общались исключительно на высокоинтеллектуальном уровне. Но, пока она раздумывала, Дикки отошел от Клары, с важным видом приблизился к Порции и, безучастно нависнув над ней, спросил:
