Воскресенье
Мое последнее воскресенье. Погода очень, очень хорошая, теплая. На каштанах появились листья, правда, пока совсем небольшие, и остальные деревья стоят как будто в оборках. После церкви нас с миссис Геккомб позвали в чей-то сад, взглянуть на гиацинты. Они все похожи на разноцветный фарфор. В саду миссис Геккомб сказала хозяйке: увы, в следующее воскресенье Порции с нами уже не будет. Я подумала, что в следующее воскресенье, возможно, увижусь с Эдди, но еще подумала: ой, вот бы остаться здесь. Скоро лето, и они тут будут делать столько всего, чего я еще не видела. В Лондоне я вообще не знаю, кто что делает, а когда кто-нибудь и делает что-нибудь, я даже посмотреть не могу. С тех пор как меня сюда привезли, случилось много обидного, но я бы все равно лучше осталась тут, чем возвращаться туда, где вообще непонятно, что будет дальше.
Когда мы шли из сада с гиацинтами, миссис Геккомб сказала, как же жаль, что я не успела покататься на лодке по каналу. Она говорит, что они летом там все катаются. Я спросила, катаются ли они на лодках по морю, и она ответила: нет, там все подряд катаются, а на канале потенистее будет. Она спросила, как насчет того, если она попросит Сесила прокатить нас с ней на лодке после обеда. И мы с ней завернули к Сесилу домой, его самого дома не было, но его мать сказала, что она, конечно, попросит его нас покатать.
Поэтому после обеда мы катались на лодке. Сесил сидел на веслах и даже показал мне, как править лодкой, а миссис Геккомб держала над нами зонтик. Зонтик у нее из сиреневого шелка, и я, когда не правила лодкой, ловила руками водоросли. Водоросли очень крепкие, за весла они тоже цеплялись. Так что, пока Сесил греб, мы почти не разговаривали, миссис Геккомб думала, а я смотрела в воду или на деревья. Солнце светило почти оглушительно. К нам подплыл лебедь, и миссис Геккомб сказала, что они сейчас как раз вьют гнезда и могут быть очень злыми, поэтому она сложила зонтик, чтобы им отбиваться, а Сесил сказал: так, похоже, надо сушить весла. Но лебедь не обратил на нас никакого внимания. Потом мы проплыли мимо гнезда, в котором сидела его подруга.
Остальные в это время играли где-то в теннис. Когда я только сюда приехала, миссис Геккомб была одета в шубу. А сейчас настоящее лето, хоть все вокруг пока бледно-зеленое. В это время года все очень быстро меняется, каждый день происходит что-то новое. Всю зиму не происходило совсем ничего.
Сегодня вечером миссис Геккомб поет ораторию. Дафна, Дикки, Клара, Ивлин, Уоллес, Чарли и Сесил играют внизу в рамми, потому что ее нет дома. Но меня миссис Геккомб отправила в постель пораньше, потому что во время прогулки по каналу у меня разболелась голова.
Понедельник
Миссис Геккомб очень устала после оратории, а Дафна с Дикки не любят, когда в понедельник хорошая погода. Пойду полежу на пляже.
Вторник
Я еще не получила письма, которое Эдди обещал мне написать, но это, наверное, потому что я скоро возвращаюсь. На этой неделе тут все новое, на этой неделе тут лето. Вся набережная пахнет горячим гудроном. Но, конечно, мне говорят, что это ненадолго.
Среда
Завтра я уезжаю. Сегодня мой последний день здесь, и поэтому миссис Геккомб и мать Сесила повезут меня смотреть на развалины. Мы возьмем с собой еду и поедем на автобусе.
Клара завтра подвезет меня до пересадочной станции, чтобы мне не пришлось пересаживаться с одного поезда на другой. Клара говорит, что она будет ужасно скучать. Сегодня мой последний вечер, и поэтому Дикки, Клара и Сесил поведут меня в Саутстон, на каток, чтобы я посмотрела, как они будут кататься.
Не могу сказать ничего о том, что я уезжаю. Даже в этом дневнике не могу ничего написать. Может, лучше тогда вообще ничего не говорить. Нужно постараться не говорить больше ничего Эдди, потому что когда я что-нибудь говорю, то всегда невпопад. Нам пора выходить, чтобы успеть на автобус до руин.
Четверг
Я вернулась, я в Лондоне. Они возвращаются только завтра.
Часть 3
Дьявол
1
Томас с Анной вернутся домой только в пятницу днем.
К их возвращению все готово – приезжайте, живите. Утром в пятницу номер два по Виндзор-террас был насквозь пронизан ослепительными солнечными иглами, которые жарко, безвидно носились над навощенными полами. Дом, безучастно глядевший на сияющее озеро, на зеленеющие каштаны, казался идеальной формой для житья, которую так редко заполняет жизнь. Тикали настроенные и подведенные часы, отсчитывая время в безупречной пустоте. Порция, тихонько открывая дверь за дверью, осматривая комнаты темными, все отражающими глазами, взглядывая на каждые часы, на каждый телефонный аппарат, пустоты не нарушала.
Генеральная уборка была сделана со всей тщательностью. Каждый вымытый и начищенный предмет округло стоял в незрячем воздухе. Мрамор сверкал, будто сахарные головы, краска сливочного цвета была нежнее сливок. Нашатырный спирт убрал с зеркал зимнюю патину, острый блеск отражений резал глаз – словно бы в зеркалах поселилась реальность. Лакированные шкафы горели каштановым светом. Везде, и наверху и внизу, пахло воском, из-за книг просачивался чистый, мыльный запах. Крахмальные, только что из прачечной, тюлевые занавески подрагивали на окнах, неохотно расступаясь, чтобы впустить в дом апрельский воздух с легким привкусом копоти. Да, уже, с каждым проносившимся по дому вздохом, в дом снова проникала грязь.
Отопление выключили. Вверху, на лестнице, стояла колонна затхлого воздуха, которая, стоило открыться окну или двери, принимала на себя трепет весны. Этим утром в задней части дома было еще бессолнечно и заметно холодно. В подвальном этаже было еще холоднее, там пахло надраенными полами, а свет проникал туда будто призрак. Городская темнота, темнота хлопотливая, собиралась в этой, работной, части дома. Целый месяц Порция не спускалась под землю.
– Господи, Матчетт, ты все везде отмыла!
– А, так вот, значит, где вы были.
– Да, я везде заглянула. Все очень чисто – впрочем, тут всегда чисто.
– Это вы здесь долго не были, вот и заметили. Знаю я эти дома на курортах – одна плесень да финтифлюшки.
– Знаешь, – сказала Порция, присаживаясь на стол Матчетт, – сегодня мне хочется, чтобы только мы с тобой тут жили.
– И не стыдно вам? Позвольте вам напомнить, что век бы вы не видали такого дома, если бы к нему не прилагались мистер и миссис Томас. И где бы вы тогда были, хочу я вас спросить? Нет, я готова к их приезду, и как раз им уже и пора вернуться. И не глядите на меня так – да что с вами такое? Мистер Томас уж точно огорчится, узнай он, что вам хотелось остаться там, на море.
– Но я ничего такого не говорила!
– Дело тут не только в том, что вы говорите.
