— Хм-м… — призадумался великий князь.
Епископ Иоанн же едва заметно улыбнулся.
— Интересное решение… Но даже если примут Юрия, Константин не успокоится, — продолжал тяжко вздыхать Всеволод Юрьевич. — Кровь после моей смерти прольется…
— Все в воле Господа нашего…
Во все концы владимирского княжества поскакали гонцы, созывая на Вече людей: бояр, священников, купцов, дворян и даже крестьян.
2
— Что же теперь будет, Юр? — переживала Агафья за мужа.
— Станешь женой не просто князя, а великого князя, — улыбнулся Юрий, обняв ее крепко прижав. — Так что успокойся и не хмурься. А то от этого у тебя раньше времени морщины появятся и станешь страшной старой бабкой… А где я еще такую красавицу как ты найду?
Агафья при этом невольно покосилась в сторону большого зеркала чуть ли не в полный ее рост и метровой ширины, словно желая убедиться, не превратилась ли она в бабку.
Зеркало то, являлось одним из первых удачных изделий. Маленькие зеркальца размером с ладонь и даже чуть больше изготавливались уже давно и несмотря на неодобрение церкви, пользовались стабильным спросом. Это вам не в бронзу или медь смотреться, а вот такие большие дались не сразу. Тут и проблема со стеклом, тут и проблема с ровным нанесением амальгамы.
Но вот получилось.
— Разве что твои сестрички такие же?
За что получил удар кулачком в грудь.
— Нет у моего папашки больше свободных дочерей! А единственная моя сестра Олёнка давно замужем!
— Эх, печаль-беда… Что ж он так оплошал? Заделал бы еще хотя бы двух-трех дочек. Забрал бы вас всех к себе.
— А хватило бы тебя на всех?
— А я одну бабку травницу знаю, она как раз снадобья делает для увеличения мужской силы.
— Так это потому ты такой неутомимый?! — поддела Агафья.
— Нет, это я от природы такой выносливый! Так что будь у меня несколько жен, хватило бы, что на каждую по отдельности, что на всех разом без снадобий! Вон у наших предков, пока христианами не стали жен было по десятку минимум, а у кого-то больше сотни и ничего, как-то справлялись. А я чем хуже? Тем более что и сейчас некоторые содержат гаремы…
— И ты хочешь гарем собрать?
— Не… образ не позволяет, а его ломать нельзя. Какой святой из многоженца? Да и где столько рыженьких набрать?
Агафья на это только рассмеялась.
— А вот это правильно. Смех продлевает жизнь и красоту.
— Откуда ты вообще эту бабку взял? И зачем?
— Да порасспрашивал людей о знахарке умелой, да призвал к себе. А зачем? У меня почти три тысячи человек на содержании. Нет-нет да заболеет кто. Вот и лечит.
— Но почему ты так спокоен, я не понимаю, — продолжала она допытываться, убедившись, что морщины ей еще долго не грозят.
В принципе хорошая черта. Княжичу она нравилась. Не клуша какая, которой все по барабану, лишь бы сладко поесть да поспать. Юрий подыскивал ей интересное и полезное дело, да собственно уже нашел.
— Причин несколько…
«В том числе и та, что так случилось в изначальной исторической последовательности, но тебе об этом знать не надо», — подумал он и продолжил:
— Во первых, финансовая. Как ты уже знаешь, в моей крепости производится много дорогих товаров.
Агафья кивнула и снова покосилась на зеркало, а так же на разноцветную стеклянную посуду, что стояла на столике.
— Потому на меня завязано очень много людей, как от простых крестьян собирающих и поставляющих мне болотную руду, уголь, поташ, песок и много чего еще, так и купцов, что сбывают уже готовые товары по всей Руси и везут товары для меня: ткани, кожи, меха да людей, тоже имея с того навар. Бояре в свою очередь заинтересованы во мне через купцов, ведь они состоят с ними в доле, хоть и не афишируют это, и получают свою часть прибыли. Захотят ли они все потерять такие источники дохода?
— Нет… Но с чего они их потеряют если ты сядешь в Суздале? Просто перенесешь туда свое производство, раз уж не захочешь оставлять его под боком у брата…
— А сколько потребуется времени на перенос? Пока то да се, год уже потерян, а это большие деньги которые никто не захочет терять вот так за здорово живешь. Они ведь давно посчитаны и в мыслях уже лежат в сундуках грея душу. Так что такую задержку посчитают за татьбу, а с татями разговор короткий.
— Пусть так, эти люди за тебя, но их будет все же меньшинство на Вече…
— Это так. Но большей их части не понравиться поведение Константина, пошедшего против закона. Кого-то уговорят правильно проголосовать мои сторонники. Ну и не забывай церковников, у которых свои интерес.
— А разве не Константин имеет на них влияние, почему и цепляется за Ростов?
Юрий улыбнулся, вспомнив епископа Иоанна. Тот во имя исполнения своей мечты сделает все, чтобы переманить на свою сторону церковную братию, а те в свою очередь воздействуют на не определившихся. А противников в таком раскладе, кои будут в основном из ростовской земли, уже можно не учитывать ибо они останутся в явном меньшинстве.
— Нет, но извини дорогая, подробности ты узнаешь чуть позже.
— Хорошо, — ничуть не обиделась Агафья.
А с чего обижаться? Проведение Юрия с ней разительно отличалось от того к чему она привыкла (за примером далеко ходить не надо, взять своих мать да отца, что свою жену за человека не держал и открыто отгуливал девок) и к чему подспудно готовилась, по принципу: «все мужики сволочи и кобели которым нужно только одно».
Юрий не только интересовался ее мнением, но и объяснял многое из того, что ей было непонятно.
Зачем Юрий с ней откровенничал? Ведь по нынешним временам это мягко говоря не принято. На дворе конечно не оголтелый Домострой, до которого еще минимум век, но и свободы особой у женщин не было. А любые исключения лишь подтверждают правило.
Его обновленная сущность требовала более равноправных и доверительных отношений между мужем и женой. И он хотел видеть в жене не только биоферму по воспроизводству потомства, но и соратницу, что станет осмысленно помогать ему в его делах. А то ведь ему в будущем придется часто и на длительные сроки отлучаться на военные походы, так что за делами кто-то должен присматривать.
Помощники-помощниками, но им безоговорочной веры все же нет, люди чужие со своими страстями. Деньги развращают, не будет явного и неусыпного контроля, начнут подворовывать, а там и прямого предательства недалеко.
— И тебе надо заняться собственным делом.
— Каким? — удивилась Агафья. — Да и что я могу?
— Медициной. Целительством.
— Зачем?
— У меня сложилась определенная репутация просветленного…
