Хотите ли вы себе такого великого князя, что продаст вас, детей ваших, сестер и братьев, только чтобы сесть на владимирский стол?
В общем, авторитет ростовского князя стал медленно но верно проседать.
Ответ не заставил себя долго жать. И к нему готовились, тем более что вариантов было не так уж много, либо убийца какой из толпы попробует прыгнуть с ножом или яд.
Но киллер это ненадежно.
Юрий сделал ставку на яд. В конце концов, кто там в ростовском епископате заправляет? Правильно — греки, точнее ромеи-византийцы. А эти ребята по части ядов настоящие дока.
Яд и применили. Точнее попробовали.
Но Юрий, понимая опасность отравления, и зная, что этим на Руси в будущем станут баловаться очень активно, предпринял ряд мер.
Для начала он ввел жесткий контроль за всей кухонной братией. Убрал оттуда всех, кто даже в теории мог быть ненадежен. В первую очередь это касалось всех полоняников выполнявших грязную работу: уборка, чистка котлов и так далее. Эти просто из чувства мести могут потраву учинить, стоит только их немного к тому подтолкнуть и снабдить всем необходимым.
Удалил и семейных. Ибо взяв в заложники семью можно много к чему принудить объект разработки, ведь семья дороже чем какой-то там князь, князей много, а семья одна.
А оставшихся работников кухни КСБ — Княжеская служба безопасности, то и дело проверяла на вшивость. С ними в отличие от увечных дружинников можно было не церемониться, а значит устраивать полноценные проверки.
Так агенты предлагали то одному работнику, то другому немалые деньги, чтобы князь откушал порцию «биологически активной добавки».
Поначалу идиотов хватало.
Ну как не уважить какую-нибудь боярышню-красу, что поперек себя шире, так сильно влюбившейся в князя, что хочет стать его наложницей. Обычное дело для тех времен. Да вот беда, не смотрит милый князюшка в ее сторону, только лишь со своей рыжей ведьмой милуется. Так ты добрый молодец подсыпь ему в кубок с вином вот этого порошочка — приворотного зелья, сделай милость, а за это гривну золотом получишь, а пока задаток серебром возьми…
Как известно, Бог любит троицу. Троих таких идиотов, которых сами же и подтолкнули к измене, простили, то есть высекли конечно до полусмерти, но простили и выгнали с княжеского двора.
Не помогло. Не пошло им впрок великокняжеское человеколюбие.
Четвертого казнили в присутствии всех челядинов. Просто повесили, да так чтобы подергался в петле, да обделался по полной. И популярно, в который раз, объяснили за что и растолковали как надо поступать в подобных случаях. А именно потраву брать, давателя крепко запомнить и бежать со всех ног сообщать куда следует.
Это наконец дало результат. До всех, даже самых тупых, окончательно дошло, что шутки кончились, больше за попытку потравы князя от него христианской милости ждать не следует. Лимит добродетели исчерпан.
Теперь обо всех случаях подхода с подобным предложением, работники кухни спешили доложить в КСБ.
Вот один такой служка прибежал и доложил дворянину Глебу Борисовичу, одному из тех самых увечных воев, что пошли на службу еще княжичу, ставшего курировать безопасность «юрьевского скита», что де ему вручили склянку с любовными каплями, за что заплатили две гривны.
Глава КСБ тут же сделал стойку ибо никаких проверочных мероприятий не проводилось, а значит кто-то реально хочет добраться до господина!
Владимир поставили на уши, ближняя дружина, специально набранная, этакая группа «Альфа» и приданная КСБ, принялась искать заказчика и нашли. Не так уж и велик город, осведомителей полно
Расколоть заказчика да еще на дыбе не составило труда и он запел.
Юрий не упустил возможность положить еще одну гирьку, что репутационно топило Константина, для чего пойманного выставили на площадь и тот каялся народу в своих грехах.
Понятно, что Константин всячески открещивался от попытки отравления брата, говорил, что это навет, но ему уже мало кто верил, репутация оказалась сильно подмочена.
3
Понимая, что противостояние с братом затягивается и сколько это продлится одному лишь богу известно, Юрий призвав епископа Иоанна, обратился к нему с просьбой:
— Владыко, следы попытки моего отравления тянутся в Ростов, при этом есть все основания подозревать, что это происки кого-то из духовных лиц, что особенно близок к Константину. Тебе ли не знать гнилую породу греков и их пристрастие к подобным мутным делишкам.
— Чего ты хочешь, сын мой?
— Того же, что ты сделал для Мурома двадцать пять лет назад.
А двадцать пять лет назад в тысяча сто девяносто восьмом году епископ Иоанн выделил муромскую епархию из ростовской. Так что, ему это было не впервой.
— Как раз ваш протеже поднимется по иерархической лестнице и из игумена станет епископом владимирским, что при других раскладах, тем более, после вашего отхода от дел, ему не светит. А от этого уже один шаг до патриаршества.
— Знаешь чем зацепить, — покачал головой епископ, не то одобряюще, не то осуждающе и после длинной паузы, добавил: — Что ж, я выполню твою просьбу, сын мой и обособлю Владимир от Ростова.
— Благодарю Владыко.
Епископ Иоанн выполнил данное обещание и уже к началу лета во Владимире появился собственный епископ Симон.
Иоанн же по старости уже не мог исполнять свои духовные обязанности и отошел от дел приняв схиму в Боголюбовом Рождество-Богородицком монастыре.
Этим шагом обособления Юрий одним выстрелом убил двух зайцев.
Во-первых, уничтожил зависимость Владимир от ростовской епархии, что позволило выгнать всех священников, стоявших за Константина и смущавших паству проповедями.
Во-вторых, этим шагом он сделал обязанным себе новоявленного епископа Симона, а значит обеспечивал себе поддержку со стороны церкви в мирских делах.
Так Агафья, по подсказкам своего мужа, проводя опыты с коровьей оспой и вакцинацией ею людей (подневольных добровольцев из всяких отловленных по лесам татей), добилась первых положительных результатов.
Проблема заключалась в том, что церковь считала всякие болезни гневом господним — наказанием за грехи и недостаточное усердие в вере. И вот. По сути от одного наказания божьего можно уклониться! Грех и ересь!!!
По этому поводу состоялась непростая беседа великого князя с новым епископом.
— Владыко, если всякая болезнь — кара божья, то и зубная боль посылается нам в наказание. Так?
— Да… — вынужден был признать епископ Симон, уже понимая, что его заводят в логическую ловушку из которой ему не вырваться не похерив тем самым главный постулат и видно, что именно этого зачем-то добивается великий князь.
— Однако же мы лечим его, тем самым отвергая наказание божье… Вот ты Владыко разве никогда не маялся зубной болью?
