Барнабас и тролль были единственными, кто отправился к дереву пешком, а не по ветвям деревьев или по небу. С задачи, возложенной на них, все начиналось.
Оба они еще ни разу не видели дерева грифонов снизу. Даже Хотбродд показался размером с Мухоножку, когда из-за других деревьев выступил мощный ствол. Змеи, извивавшиеся у его корней, угрожающе оскалили ядовитые зубы, но Хотбродд посадил Барнабаса на плечи, отбросил особенно агрессивных пресмыкающихся в кусты, спокойно перешагнул через остальных и, не обращая внимания на их шипение, прижал зеленые ладони к стволу. Тролль бережно провел руками по коре, словно гладил морщинистый бок слона.
– Тебе есть что порассказать! – ласково бормотал он. – И ты не выбирало себе крылатых жильцов, правда? Как ты думаешь, позлить нам их немножко?
Огромное дерево вздрогнуло. А Хотбродд закрыл глаза, крепче прижал ладони к шоколадного цвета коре и зашептал на языке, который понимают все деревья на свете. И все дневные тролли.
ТерТаВа, сидевший с Мухоножкой и Лолой высоко в кроне соседнего дерева, наблюдал происходящее совсем близко.
Ветви потоньше начали бесшумно сгибаться, словно пальцы, осторожно смыкающиеся вокруг чего-то. «Чем-то» были в данном случае гнезда обезьян, десятками висевшие на стволе и нижних сучьях дерева грифонов. Ветви обвивались вокруг них, пока гнезда не стали похожи на плетеные клетки, в которых грифоны держали своих пленников. Но это было еще не все. Дерево начало отряхиваться. Потихоньку, полегоньку – так, чтобы не разбудить ни Краа, ни обезьян. Но змеи, сонно обвивавшиеся вокруг ветвей над дворцом Краа, дюжинами попадали на землю, как осенняя листва. Одна из них задела плечо Барнабаса, но он перехватил ее ловким движением, пока она с перепугу не вонзила ему в горло ядовитые зубы.
Хотбродд тихо засмеялся, словно дерево грифонов поделилось с ним забавным секретом, прижался к стволу лбом и шепотом произнес слова, звучавшие так, будто были вырезаны из дерева. По дереву снова прошла дрожь, и из его коры появились новые сучья, по которым Барнабас легко мог залезть наверх, словно по лестнице.
– Они еще пожалеют, что заперли тролля в клетку, как канарейку! – прорычал Хотбродд. – Это было с их стороны неумно, да. Очень неумно!
– Хотбродд! – тихо окликнул его сверху Барнабас, прежде чем лезть дальше. – Не увлекайся там! Если дерево зашевелится слишком сильно, Краа может проснуться!
Хотбродд недовольно фыркнул, и Барнабас взмолился всем богам – покровителям животных, чтобы он сумел сдержать свою жажду мести. Непростая задача для тролля.
Надежда… Да, удача ночной экспедиции во многом зависела от нее.
Барнабас прекрасно умел лазать по деревьям, с тех пор как провел несколько недель в Калифорнии в кроне гигантской секвойи, наблюдая там трехтысячелетних древесных койотов. Но ему нужно было торопиться, потому что над ним ТерТаВа готовился высадить Лолу и Мухоножку в дворцовом гнезде Краа. Грифоны регулярно заставляли обезьян и попугаев обрезать ближайшие ветви, чтобы никто не мог подобраться к их гнездам. Но гиббон умел прыгать дальше, чем кто бы то ни было.
Когда Мухоножка увидел пропасть, которую предстояло перескочить ТерТаВа, он подумал, что сейчас весь их прекрасный план разобьется вдребезги у зеленых ног Хотбродда. Тролль подумал то же самое, глядя на ТерТаВа снизу, и хотел уже попросить дерево подхватить гиббона в случае чего. Но ТерТаВа уже был в воздухе. Он так ловко и бесшумно перескочил в мощную крону, что скорпионы-шакалы, охранявшие дворец Краа, даже не подняли головы. А ТерТаВа высоко над ними перепрыгивал с ветки на ветку, пока не оказался точно над огромным гнездом. Оттуда гиббон неслышно, как мошка, перемахнул на зубчатую крышу.
– Приехали! Даже падающий лист шумнее гиббона, – прошептал он Мухоножке и Лоле, высаживая их. Под ними на позолоченных взлетных площадках, кольцом длинных шипов окружавших дворец Краа, сидели скорпионы-шакалы. Их должен был нейтрализовать Барнабас. С помощью метко направленных стрел из перьевой ручки, которую Лола и Мухоножка, к счастью, нашли вместе с его рюкзаком в заброшенном дупле.
Но пока охранники Краа выглядели пугающе бодро.
– ТерТаВа, ты приглядишь за скорпионами-шакалами? – очень тихо произнес Мухоножка. Но ответа не последовало. ТерТаВа уже исчез. ТерТаВа, Патах, Купо… Всех их интересовало в эту ночь только одно: освобождение Шрии, грифона, рисковавшего жизнью, чтобы защитить их. Кто осудил бы их за это?
Оставалось только надеяться, что Краа не проснется, когда обезьяны будут выпускать Шрии из клетки. Мухоножка взглянул наверх. Корзину, где был заперт Шрии, охранял один сонный макак.
– Эй, хромункус! Ты не хочешь мне помочь?
Лола уже начала прогрызать глиняную крышу дворцового гнезда. Мухоножке она протянула пилку, которую сделал Хотбродд из особо твердой ракушки. Из их снаряжения уцелело лишь то немногое, что Лола и Мухоножка подобрали в дупле, но тролль умел превратить в инструмент любой камень. Он изготовил не только пилку для Мухоножки, но еще и несколько ножей, а также щиты и дубинки для Бена и Уинстона, чтобы в случае чего отбиваться от грифоновых когтей и клювов. А еще он сделал каждому участнику экспедиции, включая ТерТаВа и некоторых обезьян, деревянный панцирь по размеру. Патах, разумеется, презрительно отмахнулся от него, а когда Купо тихим голоском попросила и для себя нож и маленький панцирь на узкую грудь, Хотбродд рявкнул «нет!». Он припомнил маленькой лори, как она в дупле жадно протянула крошечную лапку за его резаком. Но в конце концов Купо получила и панцирь, и ножик точно себе по руке. В благодарность она вырезала удивительно похожий портрет тролля.
Да, Барнабас был прав. Хотбродд оказался очень полезным участником экспедиции. Ощущение твердого дерева под курткой немного успокаивало колотящееся сердце Мухоножки.
– По-моему, достаточно, хмелункус! – Лола сняла с плеча лиану, которую подобрал для них на деревьях ТерТаВа.
В крыше гнезда Краа появилась дырка, куда как раз могли протиснуться крыса и гомункулус.
– А как же скорпионы-шакалы? – Мухоножка перегнулся через карниз, окружавший дворец Краа с позолоченными зубцами. Эти твари и не думали спать! Один даже поднял голову и посмотрел на них.
Но Лола только пожала плечами.
– Барнабас ими займется! – бросила она и сунула Мухоножке лиану.
Мухоножка думал, что во дворце Краа ночью будет темно. К сожалению, он ошибался. Огромное гнездо, куда они спустились, было ярко освещено! На внутренних стенах полчища светлячков повторяли узоры фресок, которыми украсили гнездо обезьянки лори. Это были сцены из долгой жизни Краа. Они рассказывали о его службе хранителем сокровищ у трижды коронованного царя Камбиза и о битвах, в которых грифон летел перед армиями людей. Да, Краа не одного полководца сорвал с коня кривыми когтями и сожрал на глазах у его солдат. Он соскребал золото с царских дворцов и торжествующе выкрикивал свое имя в горячий ветер пустынь, по которым до сих пор тосковало его сердце.
